В пяти метрах два человека в камуфлированной зеленой форме с красным крестом внутри белого круга на правом плече склонились над лежачим без сознания. Его уколом не поднимали. Один из медиков покачал головой, и двое в военной форме двинулись дальше.

В трех десятках шагов от пленников вытянулась цепь из автоматчиков в черной броне с серыми щитками и накидками неправильной формы. Никаких эмблем на черных экзокостюмах Андрей не увидел, зато офицер в камуфлированной броне, что командовал оцеплением, оказался из военной компании «Белая голова».

Вот уж кого Ливадов не ожидал увидеть, но красный круг с белым черепом на правом предплечье не узнать он не мог.

Еще один офицер в камуфлированной форме, такой же, как у медиков, разглядывал пленников. Он был в кепке, на глазах солнцезащитные очки, коричневая портупея с пистолетом и такого же цвета берцы, и сразу бросилась в глаза надпись поверх нашивки с именем и фамилией — «USA». Для тупых рядом был звездно-полосатый американский флаг.

Офицер мял вскинутый подбородок и медленно обводил взглядом пленников. Стоял он буквально в нескольких шагах от Андрея, и тот отчетливо услышал, что напевал американец.

— You're in the army now.

— Oh, oh, you're in the army now.

Не нужно знать английский, чтобы понимать, о чем поется в известной песни. Андрей и сам бубнил эти строчки, когда попал сначала на срочную, а потом служил по контракту.

Ты теперь в армии!

— Все?

— Почти, — произнесла медницкая сестра. Миловидная женщина в белоснежном халате и форменном колпаке. За минувшие столетия в облике медиков ничего не изменилось.

На столе перед ней лежали документы, главным из которых был счет за оказанные услуги в те двое суток, что Евгения Константиновна Ливадова провела в медицинском учреждении только для граждан. За два дня Женька постоянно слышала и читала, что больница предназначена исключительно для граждан. Здесь прямо гордились этим!

Наверно, потому выставленный счет сначала поверг в ступор, а потом едва ли не в отчаяние. Женьку лечили в элитном заведении. По крайней мере, его двери открыты не для всех, и стоило это все очень недешево, а для девушки катастрофически дорого. Оплатив счет, Ливадова едва ли не сбежала из своей палаты, и теперь у нее на все про все двести восемьдесят рублей!

Надо было убираться из госпиталя еще первым утром — ее тогда вывели из шока и, по правде говоря, сильно лучше со вчерашнего дня Женька себя не чувствовала. Однако персонал был приветлив, врачи настойчивы в своем беспокойстве за здоровье пациентки. Они казались профессионалами своего дела, и скорей всего так оно и было. Ливадова ощущала себя в полной безопасности, ей было очень комфортно.

Истерика, нервный срыв, с которыми Евгения поступила в госпиталь, сам бой, смерть Дмитрия, кровь и погибшие вокруг нее — все это уже к концу вчерашнего дня вспоминалось, как ненастоящее. Словно случившееся было не Женькой. Нет, она понимала, она отдавала себе отчет в произошедшем; только лицо мертвого Дмитрия более не возникало пред мысленным взором, едва Ливадова закрывала глаза. Воспоминания перестали рвать душу.

Все хорошо… Было, пока Евгения не увидела стоимость услуг после настойчивой рекомендации медсестры проверить личный счет. Каким-то образом в госпитале знали о платежеспособности пациентки и лечить даром не собирались, но спасибо и на том. Хоть в долги не загнали. Либо в кредит.

За час до того, как покинула палату, Женьке принесли ее одежду. Черные туфли, блузку, серую юбку и серый пиджак. Его она оставила в такси Дмитрия… Надо ж, все вещи собрали. Вычистили, постирали, погладили — как новые. Свежие. Переодевшись, Ливадова пошла в приемное отделение, где ее уже ждали.

Осталось выполнить последнюю формальность.

Документы назывались бумагами лишь по старой памяти. Выглядят, как бумаги, но не порвешь, не горят, не боятся сырости и даже воды. Каждый лист чипирован.

Перекинув пиджак на левую руку, Женька прикладывала указательный палец к точке, подсвеченной проекцией, и индивидуальная система Ливадовой фиксировала отсутствие у нее претензий к оказанным услугам. Вопросов к лечению действительно не было, кроме одного.

Почему так дорого?

Евгения с бесстрастным лицом удостоверяла документы, не вчитываясь в их содержимое. Нетчип проекцией зеленого индикатора подсказывал, что все в порядке.

— Теперь все!

Растянувшись в искусственной улыбке, Ливадова попрощалась с медсестрой. Выслушав вежливые дежурные слова, Евгения направилась к раздвижным стеклянным дверям через широкой холл приемного отделения госпиталя.

А внутри нарастало отчаяние. Что делать дальше? Как прожить на двести восемьдесят рублей? Хватит ли хотя бы на неделю?

Женька не сразу поняла, что присела на мягкий кожаный диван на полпути до выхода из приемного отделения. Не осознавая причину, да и не задумываясь, почему не спешит покинуть госпиталь, под крышей которого было хорошо, почти беззаботно, Ливадова просто сидела под ветвями комнатной пальмы. Девушку никто не гнал, в ее сторону никто не косился недовольным взглядом.

Ливадова повторяла про себя одну и туже мысль. Где взять деньги? Деньги, деньги, деньги… На Женьку накатывала безысходность. Еще утром она запросила через индивидуальную систему подбор работы, и каково же было удивление, когда получила результат. Неверие сменилось легкой, но отчетливо различимой паникой.

Единственной вакансией, предложенной нетчипом, оказалась проституция! У Евгении Ливадовой нет ни образования, ни профессии с подтвержденной квалификацией либо без нее. Нет никакого опыта работы! Она человек без прошлого, но с гордым статусом гражданина.

Можно только горько усмехнуться, вспомнив о вожделенном гражданстве. Вот оно, а дальше?

Подбор работы дал приличное количество вакансий без квалификации и требований опыта и даже образования, однако они предназначались только для неграждан. Напротив каждой из них имелась выделенная красным свечением надпись, что граждане не допускаются к данным работами.

Лишь одна вакансия подходила для Евгении, но почему гражданка корпорации может быть проституткой? Ливадова даже спросила об этом у индивидуальной системы, и получила мгновенный и простой ответ — некоторые граждане требуют оказание интимной услуги только гражданкой.

Она вернется в свою квартиру, но неужели пойдет искать Киру, чтобы принять ее предложение? Альтернатива-то одна. Нет, две. Это кредиты, но ей уже отказали все банки… Остается еще двести одиннадцатый сектор. Район, которые контролируют уличные банды, да нужно быть полной дурой, чтоб не понимать, что и там ее ждет проституция или что похуже.

Ах, да, есть еще одна альтернатива — погрязнуть в долгах и вновь оказаться рабыней. Наверно, уже без шанса вернуть свободу. Женька закусила губу, чтоб не расплакаться. Нет, нет и нет! Все, что угодно, но только не рабство! Но, если не рабство, тогда что? Становится проституткой?