Ливадова бежала от этой участи, когда отвергла предложение Воронцова стать его любовницей. Конечно, не одно и то же, что проституция, но нечто определенно схожее. Вот только сейчас безвыходная ситуация все одно толкает Женьку торговать своим телом. Девушку передернуло от отвращения — если с Воронцовым она принадлежала бы одному мужчине, то в ином случае придется ложиться под каждого, у кого есть деньги.

Может, надо было соглашаться на роль личной шлюхи президентского сынка? Трахал бы тогда только один, а не любой встречный-поперечный! Девушка уронила лицо в ладони. Всхлипнула. Потребовалось большое усилие, чтоб не разрыдаться.

— Вам помочь?

Евгения подняла взор и улыбнулась, отрицательно мотнув головой. Это был Михаил. Высокий, симпатичный санитар из отделения, в котором она лежала. Молодой парень с белоснежной улыбкой и участливым взором. На вид ему лет двенадцать.

— Могу проводить вас, — произнес Михаил и посмотрел на выход из госпиталя.

Все-таки кто-то решил, что бывшая пациентка чересчур засиделась на диванчике, и направил к ней санитара. Дабы вежливо выпроводить вон.

— Спасибо. Я сама, — ответила Евгения. — Можно только посижу здесь еще несколько минут?

Находясь внутри госпиталя, Ливадова могла тянуть с решением, что же делать дальше. Каждая лишняя минуточка оттягивала момент непростого выбора.

— Разумеется.

Санитар ушел, и Ливадова вновь оказалась одна, но теперь минуты, что Женька проводила в приемном отделении, вдруг стали тягостными и невыносимо долгими. Ее словно сверлят раздраженными взглядами. Женька не смогла больше сидеть и направилась навстречу неизбежному. Что ждет за раздвижными дверьми больницы?

Снаружи было солнечно, жарко и шумно. Главный вход медицинского комплекса, к которому поднимались гранитные ступени, располагался на оживленном проспекте, рассекавшем людским и автомобильным потоками высотки из десятков этажей.

У стеклянных дверей нет даже намека на тень. После охлажденного кондиционерами воздуха клиники пребывание под безжалостным солнцем сразу превратилось в непростое испытание. Женька поспешила спуститься по ступеням к тротуару из разноцветной плитки, чтоб спрятаться от солнца в тени деревьев, рассаженных вдоль пешеходной зоны.

Красноярск будущего — зеленый город. Ливадова не знала, каким он являлся в ее время, а сейчас это был город небоскребов и деревьев.

— Здравствуйте, Евгения.

Владимир Воронцов стоял прямо перед остолбеневшей Ливадовой. Девушка смотрела на молодого человека в армейской форме снизу вверх. Как он оказался здесь? Почему она не заметила Воронцова раньше?

— Евгения?

Ливадова все еще не могла понять, как так вышло, что не увидела Воронцова, ведь шла по ступеням прямо на него. Не обратила внимание, наверно, из-за десятков озабоченных граждан, спешащих куда-то мимо больницы. Не углядела Воронцова среди них, но все же! Как Воронцов оказался здесь?

Ой, что за глупый вопрос! Какая разница, как он тут очутился! Зачем он здесь? Вот это действительно важно!

— Здравствуйте, — отступив на шаг, произнесла Евгения, добавив, — Владимир.

Женька едва не врезалась в своего бывшего хозяина, когда он неожиданно появился перед ней, и сейчас расстояние между ними было слишком уж близким. Ливадова отодвинулась еще на полшага от Воронцова.

Он, молча, смотрел на Женьку, его взгляд бегал по ее лицу. Ливадова смутилась, чувствуя, что бледнеет. Она тоже не говорила ни слова, все еще не понимая, зачем сын президента появился здесь. Неужели, чтоб встретиться с ней?

Глаза Женьки вдруг расширились, она глубоко вздохнула и отодвинулась от Воронцова еще чуть-чуть. Ливадова вспомнила, что терзало душу всего несколько минут назад — жалела, что отказалась от предложения стать любовницей сына президента Красной корпорации.

И вот он снова перед ней! Второй шанс? Как же захотелось замотать головой и сказать, что не будет она игрушкой президентского сынка. Только может ли она это сказать? Если откажет Воронцову, то все одно придется ложиться под мужика — либо становится проституткой, либо она не выживает.

К горлу подступил комок. В этот миг Женька не смогла бы выдавить из себя ни слова, и при этом прекрасно осознавала, какой выбор предстал перед ней.

Либо предложение Киры, Либо предложение Воронцова.

А что он?… Женька неожиданно для себя осознала, что не поднимает взор, чтобы посмотреть в глаза Владимира.

Офицер снял фуражку, держа головной убор в правой опустившейся руке, и начал было разглядывать кокарду, однако решительно перевел взгляд на девушку.

— Я… Как куратор, — заговорил он, — должен был приехать к вам еще в первый день.

— Зачем?

Евгения тоже перестала прятать взгляд и посмотрела в глаза Воронцова.

— Эксперимент, — ответил он.

В голосе Воронцова звучала фальшь. Он приехал сюда не из-за эксперимента. Это чувствовалось обоими, и поняли это оба сразу.

— Я должен… — заговорил Владимир и тут же смолк

Воронцов прочистил горло и продолжил.

— Послушайте, Евгения. Вы оказались в эпицентре террористической атаки на силы правопорядка. Вы едва не погибли, что означало бы конец научного эксперимента, который я курирую со стороны Генерального штаба.

Бывший хозяин Женьки заговорил сухим официальным тоном, и вновь в его словах слышалась фальшь. Нет, в них не было ни слова неправды, только ведь Воронцов прибыл к госпиталю не для того, что рассказать Ливадовой прописные истины.

— Я должен был убедиться, что с вами все в порядке.

Женька кивнула, опустив взор на плитку тротуара.

— Игорь Иванович тоже здесь? — спросила она, не поднимая взгляда.

— Кто?

— Профессор Мартынов… Эксперимент… Он же руководить проекта.

Пожилого ученого поблизости не видно, и, честно говоря, Женька не думала, что он будет здесь. Но вдруг захотелось задать Воронцову неожиданный, пусть даже глупый вопрос, и поставить его в тупик. Кажется, удалось. Вновь посмотрев на бывшего хозяина, Женька уловила в его глазах тень растерянности.

Впрочем, всего лишь тень. Больше по виду Воронцова не скажешь, что он чем-то озабочен.

— Нет, профессора Мартынова здесь нет. Он в Новосибирске.

— Но как же! — притворно возмутилась Женька. — А эксперимент? И Артуровой тоже нет?

Воронцов покачал головой, теперь на его лице читалось раздражение. Дошло, что Ливадова беспокоится о судьбе эксперимента с плохо скрываемой издевкой, и вот ее-то можно было принять на свой счет. Однако на самом деле Женька завела ничего не значащий разговор, спрашивая о профессоре Мартынове и его помощнице Яне, только, чтобы оттянуть время.

Вернуться в постель сына президента — это единственная возможность не опуститься на дно, а то и потерять свободу, но до сего мгновения Ливадова не могла признаться себе, что окончательно согласилась на это. В то же время Женька прекрасно понимала, что судьба, которая неожиданно свела с Воронцовым, дает второй шанс, и упустить его нельзя ни в коем случае.