Все эти новые государства соединяются в Конфедерацию, которой будет управлять верховный Сейм (схема, в самом деле похожая на ту, какая предложена в проекте Галльской конфедерации).

Как справедливо заметили французские журналисты, фантастический труд 1829 года «не привлек ничьего внимания; никто не принял его всерьез и не выказал ни малейшей тревоги». И это вполне естественно: книга 1829 года написана в другом, мирном жанре; это не памфлет, приписывающий одной стране или нескольким странам агрессивные намерения в отношении другой или других; это добрая старая утопия, анонимный автор которой, аттестованный на титульном листе как «выпускник Политехнической школы», продолжает традицию аббата де Сен-Пьера, который еще в начале XVIII века обдумывал проект «вечного мира для Европы». Впрочем, аббат де Сен-Пьер, при всей утопичности его плана «Европейского союза», члены которого заключат между собой договор о ненападении, не предлагал перекраивать границы государств, входящих в этот союз. Автор же книги 1829 года считает, что поскольку существующие границы совершенно несправедливы (одним государствам попались земли, щедро одаренные природой, а другим – скудные), эту несправедливость следует уничтожить, проложив новые границы, совпадающие с естественными преградами – горами или реками. Этот новый, справедливый порядок, разумеется, отменит нужду в войнах; установлен он будет по доброй воле, ведь все люди согласятся ради всеобщего мира чем-то поступиться. Автор этого проекта, в отличие от памфлета, опубликованного лондонским издателем, всерьез верил в свою затею, однако неосуществимость ее не менее очевидна.

Указание на французскую утопию 1829 года как источник антифранцузского проекта 1833/1838 годов политически нейтрально; но в ходе обсуждения английской брошюры выдвигались и идеи, политически очень ярко окрашенные. Так, 28 июля 1838 года республиканский «Насьональ» опубликовал датированное 27 июля письмо к редактору за подписью Поляк. Автор его признает, что план раздела – мистификация, однако высказывает предположение, что «он может навести на след тех мечтаний, которые кружат голову самодержцу», – и тотчас сам пускается в проектирование, аналогичное по форме, но противоположное по содержанию. Автор письма сообщает о другом плане, который якобы выработали польские патриоты в 1831 году, во время Польского восстания. Это план раздела Российской империи, который «по крайней мере справедлив, причем в ту пору, когда он был создан, осуществление его казалось не таким уж неправдоподобным». Согласно этому плану, свободной и независимой Польше возвращаются губернии Курляндская, Виленская, Гродненская, Минская, Витебская, Могилевская, Белостокская, Волынская, Подольская и Херсонская и др.; Бессарабия отходит Молдавскому княжеству, Финляндия – Швеции; Кавказ и Закавказье превращаются в независимую Грузию, где престол занимают потомки древних царей этого края. Губернии Черниговская, Харьковская, Екатеринославская, Воронежская, Таврида и земли донских казаков вместе с черноморским побережьем становятся свободным и независимым государством. Петербург делается вольным городом, а Москва – столицей России, или Московии, освобожденной от гнета царей. Что же до царя и его потомства, им предоставляется возможность насаждать цивилизацию среди татар и монголов в «царатах» (czarats) Казанском, Астраханском и Сибирском.

Одним словом, публикация лондонской брошюры всколыхнула во французской прессе обсуждение внешней политики России и – рикошетом – спровоцировала утопические проекты по ее переустройству, выполненные по той модели, которую Пушкин называл «сам съешь»: вы хотите разделить конституционную Францию, а мы, напротив, планируем разделить вашу абсолютистскую Россию.

Теперь, когда мы проследили за геополитическими гипотезами и патриотическими декларациями, на которые вдохновила французских журналистов опубликованная в Лондоне брошюра, пора наконец открыть имя ее настоящего автора. Им был, разумеется, не упомянутый в ней Иван***, а человек с совсем другим именем и другой национальностью. Авторство брошюры удостоверяется одним из немногих сохранившихся ее экземпляров, который хранится в Британском музее; дарственная надпись читальному залу, сделанная на этом экземпляре, гласит: «с уважением от издателя (Л. Л. Савашкевича)». Леопольд-Леон Савашкевич (род. 1810) – публицист и историк, уроженец Польши, после поражения восстания 1830–1831 годов эмигрировал в Бельгию. Ученик Иоахима Лелевеля, представлявшего во Франции, а с 1833 года в Бельгии левое крыло польской эмиграции, Савашкевич выпустил в 1840-е годы на английском и французском языках несколько книг, посвященных отношениям Польши и Франции, причем первая из них, английская («Почему Восточный вопрос не может быть разрешен удовлетворительно, или Размышления о духе и призвании Польши и Франции»), вышла в 1840 году в том самом издательском доме Риджуэя, который выпустил брошюру о разделе Франции. Она, по всей вероятности, была дебютом Савашкевича. Дополнительным подтверждением вымышленного, памфлетного характера этого текста служит его идеологическое и стилистическое родство с другой продукцией лондонского издательского дома Риджуэя – многотомным изданием «Портфолио», которое Джеймс Риджуэй и сыновья выпускали в 1835–1837 годах.

Если бы в 1837 году выпуск этого издания не прервался на несколько лет, «Галльская конфедерация» смотрелась бы на его страницах более чем органично. Сборники «Портфолио» почти тотчас же переводились на французский язык и становились достоянием французской публики. Они включали в себя разнообразные дипломатические документы, извлеченные из русских, прусских, английских, французских архивов, а точнее преподносимые в качестве таковых. Издатели утверждали, что наилучшие доказательства подлинности этих документов содержатся в них самих, между тем правда и вымыслы во многих из этих документов перемешаны – где искусно, а где и не очень: например, анонимный автор статьи о последних днях императора Александра (в томе 5 за 1837 год) довольно прозрачно намекает на то, что Николай в 1825 году ускорил смерть Александра I, а затем руками графа А. Ф. Орлова отравил великого князя Константина Павловича. Последний слух циркулировал в Европе и нашел отражение даже на страницах книги Кюстина, однако не имел никакого отношения к реальным обстоятельствам смерти великого князя Константина Павловича, скончавшегося от холеры.