Рутан почесал бороду и покачал головой.

– Еще дней десять-одиннадцать, если двигаться на северо-восток – по той самой впадине, по которой мы идем со вчерашнего дня.

– Есть ли вода за пределами пустыни? На равнине Элан?

– Сомневаюсь, что много, – так говорят дети.

Тавор посмотрела на т’лан имассов.

– Берок, вы сможете найти для нас воду на равнине Элан?

Один из мертвецов повернулся к ней.

– Адъюнкт, оказавшись там, мы попадем под влияние Акраст Корвалейна. Найти воду можно, но трудно, и наши усилия привлекут внимание. Нам не скрыться.

– Я поняла. Благодарю, Берок.

Она все еще считает, что мы дойдем. Десять дней! Она из ума выжила?!

Блистиг хрипло рассмеялся, будто кто-то ему царапал глотку.

– Мы пошли за безумицей! Куда еще она нас приведет?

Лостара не знала, где Блистиг берет силы для гнева.

– Малазанцы! – орал он, воздев кулаки. – Она ничего нам не дала! А мы просили, мы умоляли! Ради наших солдат, ради всех вас мы умоляли! – Он повернулся к войску: – Вы видели, как мы снова и снова заходим к ней в палатку, но выходим с пустыми руками! Мы делились с ней страхами и сомнениями – нас ведь предупреждали, что пересечь пустыню невозможно, – но ей было плевать!

Солдаты слушали его, но молчали.

Блистиг стал надвигаться на адъюнкта.

– Что за сила заключена в тебе, женщина? Что за сила заставляет их безропотно умирать?

Перед ним стеной встали Добряк, Рабанд, Сорт и Сканароу. Лостара поняла, что, решись Блистиг напасть на Тавор, он не дойдет и до т’лан имассов. Однако и верные офицеры смотрели на адъюнкта с нескрываемой мольбой.

Никто бы не выдержал такого давления, даже бог упал бы на колени. Адъюнкт же стояла прямо.

– Банашар, – произнесла она.

Бывший жрец, хромая, подошел к Лостаре.

– Капитан, ваш рюкзак, пожалуйста, – попросил он.

Лостара нахмурилась.

– Что?

– Дайте, пожалуйста, ваш рюкзак.

Хенар помог Лостаре снять его и поставить на землю.

Банашар присел и стал возиться с ремнями.

– Она посчитала вас самой сильной, – бормотал он. – Божий дар? Возможно. Или же, – он поднял голову, – вы упрямее всех.

Жрец раскрыл рюкзак и, покопавшись внутри, достал небольшую шкатулку.

Лостара ахнула.

– Это же не…

– Мы знали, что вы останетесь рядом, капитан Йил.

Лостара помогла Банашару подняться. Тот кивнул в знак благодарности и медленно направился к адъюнкту.

Лостара вдруг вспомнила… Тронный зал. Седа. Король… разве нельзя было выбрать подарок поприятнее? А что же сказал тогда седа? «Когда положение покажется безвыходным…»

Банашар открыл шкатулку, адъюнкт достала оттуда кинжал и вытянула перед собой.

– «Когда потребуется кровь. Когда без крови не обойтись».

Тавор посмотрела на Лостару. Та поняла, что произнесла это вслух.

– Адъюнкт, – сказал Банашар. – Королевский седа…

– …Старший бог, знаю, – перебила его Тавор.

Она помолчала, рассматривая кинжал, затем медленно обвела взглядом собравшихся. На ее лице что-то мелькнуло – треснула высохшая, непримечательная маска, а за ней… такая боль. Вдруг трещина исчезла, и Лостара даже задумалась, а не привиделось ли ей это. В ней есть только то, что бросается в глаза. А в глаза бросается немногое.

– Ваша кровь, адъюнкт, – произнес Банашар.

Далеко за спиной адъюнкта Лостара увидела Скрипача. Тот отвернулся, словно ему было стыдно.

Адъюнкт продолжала смотреть на каждого. Лостара поняла, что стоит рядом с ней, хотя не помнила, чтобы двигалась с места. И она видела, как все лица обратились к адъюнкту. Растрескавшиеся губы, блеск невыразимой мольбы в глазах.

И голосом, способным крошить камень, Тавор Паран произнесла:

– Вы что, еще не напились?

Скрипач слышал музыку – такую печальную, что сердце было готово оборваться. Он не станет поворачиваться, не станет смотреть. Но он и без того представлял, как адъюнкт разрезает себе ладонь кинжалом, словно это ему самому руку разреза́ли. Ярко-алая кровь покрыла простое лезвие с едва заметной гравировкой. Скрипач прекрасно себе это представлял, и не было нужды поднимать голову, чтобы увидеть, как все стоят и смотрят, а глаза у них горят от боли и жажды.

А затем, в невыразимо гробовом молчании, истекая кровью, адъюнкт упала на колени.

Когда она вонзила кинжал в сухую землю, Скрипач вздрогнул. Музыка стала более гулкой, резко стихла, и ей на смену пришел шепот.

У Скрипача похолодели колени.

Лостара Йил подняла голову. Это они забивают последних лошадей? Она и не знала, что еще какие-то остались, – но вот они, где-то в гуще солдат. Лостара сделала шаг вперед и чуть не поскользнулась.

Тихо выругался Хенар, но не от злости – от удивления.

Раздались выкрики, быстро распространяясь по войску.

Откуда-то снизу послышался шепот. Лостара опустила взгляд. Земля покрылась темными пятнами.

Влага.

Банашар подскочил к адъюнкту и помог ей подняться.

– Кулаки! – рявкнул он. – Прикажите готовить бочки! Быстро!

Из-под земли начала прибывать вода. Солнце светило ярче, и Лостара увидела, как во все стороны распространяется серебристая рябь. Сквозь дыры в сапогах она почувствовала холод, от которого занемели пальцы, а затем и лодыжки.

Что там говорил Рутан Гудд? Это впадина? Насколько глубокая?

Лостара упала на четвереньки, опустила голову и принялась лакать, словно дикий зверь.

А вода все поднималась.

Войском будто овладело помешательство. Солдаты смеялись, вопили, кричали что-то про богов. Среди них наверняка найдутся дураки, которые будут пить слишком быстро и слишком много, и вода их убьет. Впрочем, рядом офицеры и сержанты; они этого не допустят. Да и дураков в армии уже почти не осталось.

Наполнив бочонки и доверху залив бурдюки… смогут ли они продолжать поход еще одиннадцать дней? Теперь, когда можно есть и пить вдоволь? Когда к ослабевшим членам вернутся силы? Когда сознание пробудится от тягостной дремоты, в которой пребывало уже много дней?

Вода продолжала подниматься.

Зазвучали рожки, и Охотники за костями сорвались с места, стремясь забраться повыше. Не иначе, здесь очень скоро будет море.

Воздух наполнился густым, как кровь, запахом воды.