– Я около кровати, опускаюсь около нее на колени. Тянусь к ней и беру ее за руку.

– Что вы говорите Маленькой Джоан?

– Что все будет хорошо. Я здесь, чтобы помочь тебе. Все будет в порядке. Я позабочусь о тебе.

– Вы говорите ей что-нибудь еще?

Голос Джоан сорвался, и слезы хлынули у нее из глаз.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

На тот вечер Джоан получила домашнее задание по психотерапии. Перед ужином дома она должна была надеть свой белый больничный халат и воспроизвести в уме образы Маленькой Джоан. Я попросил, чтобы, думая о Маленькой Джоан, она погрузилась в колыбельную и укачивала саму себя. Затем попросил, чтобы, когда под звуки колыбельной будет готовить и есть, представила себе, как кормит Маленькую Джоан: сидит у кровати, держит ее за руку, протягивает ей пищу. Если бы Маленькая Джоан стала волноваться из-за того, что слишком много ест или полнеет, Джоан должна была представить себе, как помогает своей маленькой пациентке, любя и утешая ее.

Джоан ухватилась за упражнение. Вернувшись домой, она не просто пошла мыть руки, а надела белый халат и выскребла их, как будто собиралась в операционную. Джоан живо представила себе Маленькую Джоан в роли своей пациентки и даже заставила себя прочитать ее историю болезни, будто была на практике. Узнала о связи между депрессией и нарушением режима питания и о том, как проблемы с едой могут служить для удовлетворения подавленной потребности в самоуважении. Но прежде всего, как будущий врач, сохраняла сочувственное настроение. Ее учили: «Не навреди», поэтому она не собиралась ругать за что-либо свою маленькую пациентку.

Пожалуй, самым интересным из всего этого было то, как Джоан становилась Маленькой Джоан, когда погружалась в колыбельную и укачивание. Получилось так, как будто эти ощущения связались с определенным опытом – заботой и воспитанием. В результате возник интересный пример раздвоения личности: доступ к зрелому «я», проявляющему заботу, при одновременной активации детского «я», способного принимать заботу. Раскачиваясь и напевая мелодию во время еды, Джоан ассоциировала еду с врачебной заботой, мало чем отличающейся от материнской заботы. Для ненависти к самой себе места не осталось.

Было бы преувеличением сказать, что Джоан преодолела свою проблему с питанием всего за несколько упражнений. На самом деле потребовалось довольно много встреч и новых упражнений, прежде чем Джоан смогла присоединиться к своим друзьям на пляже в новом открытом купальнике. Но одно поразило нас обоих сразу же после того драматичного сеанса: она перестала объедаться и прочищаться.

Джоан не могла должным образом питаться сама, но знала, как накормить свою пациентку. Белый халат и колыбельная дали толчок, позволивший ей соединить разделенные личности и создать новую поведенческую модель, а в конечном счете – новое представление о самой себе.

Внешнему наблюдателю могло бы показаться, что у Джоан произошло изменение индивидуальности. Точнее сказать, она стала в большей степени тем человеком, которым уже могла быть. Сигнал в том месте на ее шкале настройки, которое соответствовало любящему, заботливому врачу, был усилен, позволив ей получать доступ к сигналу, даже когда она не выступала в своей профессиональной роли. Не обладай она способностью заботиться о других изначально, очень маловероятно, что лечение смогло бы ей помочь.

Действительно, многие из моих крупнейших неудач в психологическом консультировании произошли, когда я не смог найти здоровую, зрелую личность, к которой можно было бы привязать будущие изменения. Такая частица эмоционального здоровья, независимо от того, какой маленькой она кажется, все равно что трещина на крутом склоне горы. Если она достаточно глубока и широка, то сможет дать точку опоры для подъема.

Иногда бывает так, что никакой трещины в скале просто нет или, по крайней мере, я не могу ее найти. Это происходит нечасто, но, когда случается, всегда производит шок. Психиатры, специализирующиеся на пагубных пристрастиях, пожалуй, лучше всех знакомы с таким сценарием: некоей женщине после многократных запоев семья или правоохранители рекомендуют обратиться за профессиональной помощью. Женщина, однако, не хочет признавать очевидного. Она не считает, что нуждается в помощи. И ей нет нужды пробовать различные упражнения или изучать различные модели поведения, потому что никакой реальной проблемы нет!

Однажды ко мне на сеанс пришел клиент в футболке с такой надписью: «У меня нет проблем с выпивкой. Я пью, я напиваюсь, я падаю. И никаких проблем!» Надпись была забавна, потому что схватывала суть мышления алкоголика. В нем отсутствует некоторый важный элемент наблюдения. Без него даже самые совершенные и изысканные методы вмешательства оказываются бесполезными. Очень трудное и неблагодарное дело – пытаться заставить человека увидеть то, что совершенно понятно всем остальным.

Возможно именно поэтому «Анонимные алкоголики» (AA) подходят к реабилитации весьма отлично от традиционной психотерапии. AA учат, что люди должны «упасть на дно», прежде чем смогут обрести свои проблемы. Они должны испытать достаточную боль и последствия, прежде чем смогут, наконец, решить: «Довольно!» Постоянные участники AA знают, что худшее, что вы можете сделать для человека, не желающего видеть очевидное, – это оградить его от последствий. Людям, страдающим от пагубных пристрастий, необходимо пройти кризис и упасть на дно, чтобы достигнуть поворотного момента. Действительно, поседевшие ветераны реабилитации предпочитают использовать строгую дисциплину и непримиримость, чтобы ускорить кризис. Тем самым они признают, что нельзя просто уговорить людей пойти на откровение. «Приведите тело, а ум последует за ним», – гласит популярный лозунг AA. Изменение происходит чаще через усвоение опыта, чем через психотерапевтические идеи. Но даже для восстановления одного лишь тела должна найтись в скале достаточная трещина, чтобы человек мог признать: «Возможно, у меня действительно есть проблема».

Когда у людей отсутствует эта двойственность – способность одновременно быть как наблюдателем своих проблем, так и вовлеченным в них участником, психотерапия становится во всех отношениях такой же опасной, как восхождение на гладкую скалу.

Один такой случай произошел с алкоголиком, направленным ко мне по решению суда г. Кортленд (штат Нью-Йорк). В то время я был штатным психологом психиатрического центра графства, и, как это принято в сельских общинах, предполагалось, что буду заниматься практически любой проблемой, которая могла войти ко мне в дверь. Ничто, однако, не могло подготовить меня к встрече с этим человеком.

Суд предписал ему психологическое консультирование, потому что он изнасиловал своего пятилетнего сына.

Я прочитал сопроводительные материалы, поступившие из суда. У этого человека была целая история правонарушений, связанных с алкогольным опьянением, включая вождение автомобиля в нетрезвом виде и несколько арестов за мелкое воровство. В сопроводиловке были графически описаны физические повреждения, нанесенные ребенку, а об эмоциональном ущербе оставалось судить читателю. В отчете указывалось, что человек этот сначала отрицал свои действия. Позже заявил, что был пьян и не ведал, что творил. Он все время пытался преуменьшить причиненный им вред.