орнамент платка, недовольный тем, что не открыл окно сразу же в начале доклада. В зале было очень душно, и это рассеивало внимание публики.

Не признавать сегодня за кибернетикой прав новой науки — значит препятствовать развитию, в котором кибернетика уже доказала свою самую революционную сущность. Она состоит в том, что…

Вот, например, крошка опять витает в облаках, устроилась так, словно того и гляди начнет клевать носом, наверно, даже ноги скрестила под стулом. А голова с модной прической свесилась чуть ли не на грудь — самое милое положеньице, чтобы подремать в заводском клубе, без сомнения,

она оказывает непосредственное воздействие на изменение современного парка машин, что — я полагаю — является самым существенным мерилом ее прогрессивной роли.

Он помолчал, ожидая реакции зала, он всегда был неравнодушен к таким словам, как «самая революционная сущность», «мерило прогрессивности», «эпохальное значение», «единое противоречие единства», «эффективность» и «самое рациональное». Потом торопливо и негромко назвал имя автора брошюры, по которой делал доклад. Брошюра принадлежала ему, а не заводской библиотеке, которой он между делом заведовал, и, надо сказать, заведовал не плохо, ибо вполне возможно обойтись без электронно-вычислительных машин, чтобы содержать литературу в порядке, расписать ее по каталогам, классифицировав согласно международному десятичному разряду, искусно приспособленному (мо-ди-фи-ци-ро-ван-но-му) для нужд этого скромного предприятия.

Теперь вернемся опять к разделу вычислительных машин.

У меня слишком слабый голос, вот в чем беда, впрочем, на роль проповедника я и не претендую, а в этом заводском храме сойдет. Он вновь бросил взгляд на рыжеволосую девушку, где-то он читал, что каждый приличный оратор должен иметь перед глазами контрольный объект, чтобы проверять действие своих слов на публику. Взглянув на крошку, он увидел ее только по пояс — остальное скрывал высокий стол — и нагнулся чуть-чуть вбок, чтобы увидеть ноги, которые она наверняка скрестила под стулом. Они оказались красивые и стройные — больше он ничего не увидал. Напрасно он пытался вспомнить, какие на ней туфли: на высоких ли каблуках или же в которых она показывала, как танцуют твист. Она извивалась в танце с Али Барталичем, пока он не протиснулся вперед, чтобы спросить список по срокам уплаты. Барталич перестал кружиться и почти приподнял девушку на руках. Юбка у нее была выше колен, круглых, точно розовый детский мячик из пластмассы.

— Заявки будут готовы через пять минут, пан доктор, перестаньте дурачиться, ребята…

— Извините… просто Мышонок показывала нам новый танец, его на самом деле танцуют, даже банкиры, мы сами видели в журнале, там показывали какой-то бал.

Он очнулся от звуков собственного голоса, и ему стало стыдно за свои мысли о стройных ножках, дремлющей рыжей крошке, ведь он забыл о том, с каким энтузиазмом сам же взялся за подготовку лекции и как его увлекла сама тема. «Я им покажу, закачу такую лекцию, что они тут ахнут на заводе».

Чаще всего в качестве памяти используют магнитную барабанную память. Она состоит из немагнитного цилиндра, покрытого тонким слоем магнитного материала, на который затем наносится звуковая запись.

2

Она смотрела на картинку, но ничего не видела — Барталич, долговязый, неуклюжий и отнюдь не прозрачный. Потом устроилась поудобнее, взглянула на часы и испуганно подумала, что доктор после доклада обязательно потребует закончить ведомость расходов, завтра подводят месячный итог, а в такие дни и в бухгалтерии забывают о всяких свиданиях, билетах в кино.

Значительно быстрее — магнитная статистическая память из ферритных материалов. Взгляните на эту картинку, и вам станет ясно, что это волшебное устройство, в котором на поиски соответствующей информации уходит неполных пять миллионных секунды.

Слава богу, хоть что-то увидела, да ведь это как две капли воды похоже на руководство по вязке шерстяных кофт в польских модах: петля, сплошная решетка, пять миллионных секунды, трудно даже себе представить, сколько это может стоить? По-моему, можно прямо вязать кофточки по этой памяти, и ничего смешного тут нет. Доктор говорит, что кибернетические машины переводят с русского языка на английский, сочиняют песенки и дают отправление поездам. Почему бы им тогда не вязать симпатичные мягкие кофты, как, скажем, та, вьетнамская, за триста крон, но только, конечно, не точь-в-точь такая же, как у Гиты.

Потом она зажмурила глаза. «До чего же утомительно смотреть на доктора, опять у него вспотел лоб. Ну, теперь он, конечно, не станет вытирать рукой, она это совершенно точно знала — не вытрет, слишком следит за собой. И в эту минуту вдобавок его охватило воодушевление: «Извините, я несколько отклонился от темы, — слышит она его голос, — все это так увлекательно».

Увлекательно. Увлекательно. Стол совсем новый, не исписанный, надо бы слушать повнимательнее, директор предупреждал, что потом будет спрашивать на экзамене, это, мол, самая настоящая лекция в Заводской школе труда, поэтому слушайте внимательно, товарищи. Говорили даже, что это будет нечто вроде вводной лекции, а потом, мол, сразу перейдем к практическим занятиям: как организуется обращение фактуры и как ускоряется выполнение договоров. А вот сидим тут уже битых два часа, а до бухгалтерских расчетов еще и не добрались.

…Основы по расчету заработной платы и комплексной оплате труда для предприятия с пятнадцатью тысячами работников за несколько часов, повторяю, за несколько часов…

А Мариенка из отдела зарплаты болтает с Теркой, вот чудеса! Последние два дня грызлись, кидались друг на друга, прямо противно. Но вот шеф их одернул, и они уставились на доктора. «За несколько часов, повторяю, за несколько часов…» «Потрясающе, вы слышите», — произнес шеф шепотом, и это было понятно по движению его тонких губ.

3

Он все-таки вытер украдкой лоб рукой, увлеченный темой доклада. «По-моему, я говорю весьма убедительно. Как было бы замечательно, если бы было можно объяснить этой сотне людей, что я перечувствовал, составляя доклад». Таинственные гудения тысячи электронных ламп или транзисторов, серые металлические шкафы, сверкающие огоньки, бесшумно скользящие люди в белых халатах и резиновых тапочках, без чернильных пятен на пальцах, без следов штемпельной краски индиго, солидные благопристойные люди, надежда мира, не зависящие от каких-то там крошек и мышек. Машины не ошибутся, и не сдадут баланс с подчищенным резинкой результатом, как Мышонок, Мышонок со стройными ножками, но зато высокомерная и чересчур много о себе воображающая. Барталичу наплевать на нее с высокого дерева, он еще юнец безусый. Гудят бесчисленные сети электропроводов, непрестанно что-то изменяется, а еще двадцать лет назад всего этого не было и в помине.

Война, Гитлер, танки, ручные арифмометры и измученные глаза над клавишами — все это останется первобытным веком человечества.

Но ведь ты сам жил в первобытном веке и чувствовал себя неплохо.