На закате мы прошли мимо заставы. Не сговариваясь, ускорили шаг и пошли дальше. За ночь миновали перевал, спустились в долину. Уже начинало светать, когда мы остановились на ночлег в развалинах фермы, возле заброшенной пасеки.

Ребята уснули сразу, как легли, завернувшись в дорожные плащи. Мне же не спалось, и я ушла гулять в луга. Недалеко от пасеки я нашла каменистый взгорок, поросший высокими красными цветами ятрышника, взобралась на вершину и уселась там, глядя на восток. Одна за другой гасли звезды. Небо из черного становилось синим. Над горами, окутанными сиреневой дымкой, медленно разгоралась золотая полоса восхода. Еще не проснулись ни птицы, ни пчелы. Прохладный ветер колыхал высокие травы. Окруженная горами долина казалась каменной чашей с травой и медом. И сахарной кромкой по краю — ледниками...

Сзади бесшумно подошел Альва, остановился на склоне. В своем черном плаще он напоминал тень. Мы с ним оба словно ночные тени. Как бы не исчезнуть с рассветом!

Кстати, это вполне вероятно: если он рискнет проверить на себе то, что мы сообща придумали по пути из Ронги. Если мы выживем, и я когда-нибудь доберусь до Академии, надо будет непременно запатентовать новый метод на кафедре демонологии...

В дороге я несколько раз в подробностях пересказала Альве все, что с ним случилось в Ронге. Чародей мне так до конца и не поверил, это было видно по его лицу. Я не спорила. Чрезвычайно трудно принять, что враг, за которым ты охотишься много лет, — ты сам и есть. К этой мысли надо по крайней мере привыкнуть.

Спасибо и на том, что решился на проверку. По-моему, из чистой любознательности.

— Итак, решено. За основу берем технику допроса мертвецов, которой мы оба владеем, — заговорила я, не глядя на него. — Остальное — импровизация. Метод хоть и достаточно опасный, но несложный. Выглядеть это будет примерно так: твое сознание покидает тело и считает тени...

— Что-что считает? Тени?

— Ну да. Обернуться, пересчитать тени, отобрать лишние. И посмотреть, чьи они на самом деле.

— Любопытно, — протянул Альва. — Я считаю тени, а что в то время делаешь ты?

— Я контролирую процесс. Слежу за твоей душой... Чтобы с ней ничего не случилось. Если надо, помогаю ей вернуться обратно. 

Альва не ответил.

— Ты мне не доверяешь?

— Если я кому и доверяю, то тебе. Что ты ожидаешь увидеть? Гаухара?

— Конечно. Ты убедишься, что он — не ты, и наконец поверишь моим словам...

— Допустим, я поверил. Я увидел тень. И что дальше?

Я слегка растерялась, поскольку дальше не обдумывала.

— Разве этого мало?

— Конечно. Зачем мне искать демона, если я не могу его изгнать?

«А я на что?» — хотела сказать я, но смолчала. Альва и сам это понимает, только ему это не нужно. Если я предложу ему свою помощь, он скажет, что Гаухар — его личное дело.

И, в общем-то, будет прав.

— Хорошо, — сказал он, — допустим, мы делаем, как ты предлагаешь. Я отправляюсь в поиск, ты стережешь дорогу... Куда, по-твоему, она приведет?

— Несложно догадаться. Твоя одержимость напрямую связана с башней Полной Луны.

— Намекаешь, что я продал душу демону ради этой башни? — в лоб спросил Альва.

— Я не намекаю, но это вероятно. И логично.

— Я никогда бы так не сделал! — огрызнулся он и отошел в сторону.

Но вскоре вернулся.

— Хорошо, давай попробуем. Только сделаем наоборот. Я дознаватель, а ты — медиум.

Я резко развернулась. В предрассветных сумерках лицо чародея казалось серебряной маской под черным капюшоном.

— Но...

— Не доверяешь мне? — спросил он с усмешкой.

Что ему ответить? «Конечно, не доверяю! Как можно доверять тому, кто раз уже предал?»

Но о каком совместном поиске после этого вообще можно говорить?

— Это моя башня, — сказал Альва. — И мой демон. А в твоем поиске мне отводится роль насадки на крючке. Как же так? Разве это справедливо?

Я продолжала молчать, ругая себя за то, что сама же загнала себя в ловушку. Если я соглашаюсь на предложение Альвы, то фактически отдам свою жизнь в его руки.

А если не соглашусь — значит, все было зря.

— Зачем тебе это? Хочешь сам контролировать ситуацию? Или задумал использовать меня как наживку для Гаухара? — спросила я без обиды, скорее с любопытством.

— Гм, мысль интересная. Но это не главная причина.

— А в чем же главная?

— В башне Полной Луны. Я же неспроста запретил тебе ходить на последний этаж. Не потому, что хотел нечто утаить, а только ради нашей общей безопасности. Нельзя приближаться к Окнам, не имея конкретной цели. Иначе Окна уничтожат тебя. Сведут с ума. Но если ты знаешь, что тебе надо, — ты это получишь. — Он помолчал и добавил: — А теперь такая цель у меня есть.

Над горами показался край солнца. Золотой луч уколол меня в глаз. Темная долина, окутанная утренним туманом, начала понемногу наполняться красками.

— Ладно уж, — ответила я с глубоким вздохом. — Я буду считать твои тени, а ты смотри за мной... И не потеряй мою душу где-нибудь между Окнами!

— Я буду ее беречь, — серьезно пообещал Альва.

Выбрав место поровнее, я села на землю. Выпрямила спину, подобрала под себя ноги, сложила руки на коленях. Альва встал у меня за спиной и положил ладони мне на плечи. Я почувствовала, как он убрал мои волосы с плеч. Мурашки пробежали по спине. Я закрыла глаза. Так бы и сидеть тут. Просто сидеть, пока солнце медленно катится по небу... 

Ровное дыхание привычно очищало сознание, выметая из него лишние мысли. Где-то в глубине все же сидела тревога. Она возникла не из страха перед Гаухаром.

Я боялась снова оказаться в башне.

Что делать? Страх может сильно осложнить эксперимент...

Я сама не заметила, что беззвучно напеваю мою песенку. Судя по тому, что Эриза знает ее, она сложена здесь, в Мураби. И тот, кто сочинил ее, знал, о чем поет! И если уж сложил ее — значит, побывал в башне и вернулся живой...

— Пойдем же, мой милый, пойдем же со мной, пойдем же со мной.

К невидимой башне под полной луной, под полной луной...

Отпуская сознание, открыла глаза разума и души, постаралась открыться полностью. Да, в такой ситуации это просто запрещено. Шансы вернуться назад невредимой минимальны. А впрочем, я и так зашла уже дальше некуда. Теперь только вперед.

Как всегда бывает, я не заметила того мгновения, когда душа рассталась с телом. Только исчезли тяжесть и тепло ладоней Альвы на моих плечах. Больше у меня нет тела. Альва ощущает моей кожей, думает моим мозгом, смотрит моими глазами. В центре моего лба — его глаз, и на затылке, и в сердце, и на ладонях. Мы с ним сейчас одно. Я маяк, приманивающий корабли, — он пират, высматривающий добычу.