— Право, это такая малость.

— Для меня это очень важно, — возразила Эрмин, мягко улыбнувшись. — Я так его любила!

Она направилась вперед быстрым шагом, еле сдерживая слезы, и поспешно села в машину. Как только Лафлер тронулся с места, Эрмин разрыдалась.

— Послушайте, дружок, — вздохнул Овид, — неужели все так плохо?

— О, я больше не могла находиться в обществе этого несчастного, изможденного человека, охваченного такой нервозностью… Я чувствовала себя вызывающе живой рядом с ним. Он разговаривал со мной довольно резко. Господи, наконец-то все закончилось — я выполнила свой долг.

Овид развернулся и на полной скорости помчался в обратную сторону, к Сен-Фелисьену.

— Куда прикажете отвезти вас сейчас? Эрмин, успокойтесь, иначе я остановлю машину на обочине и снова вас поцелую или сделаю что-нибудь похуже…

Она, жалобно всхлипывая, бросила на него разгневанный взгляд.

— Я вам запрещаю! Давайте вернемся в Роберваль. Мне не терпится увидеть своих дочек, отца и брата Луи. Завтра я сяду на паром до Перибонки. Мама решила присмотреть за Аделью, так что теперь я могу посвятить себя своим детям. Констан ведь тоже был болен.

— Я могу вас отвезти, — предложил он.

— В Перибонку? Нет, это не очень прилично. Я справлюсь сама. К тому же из поселка придется ехать по лесной дороге, ваша машина может сломаться. Нужен грузовик. Я договорюсь с Онезимом, если передумаю добираться по воде.

— Онезим только что нанялся на лесопилку к Ганьону и братьям в Робервале. Теперь у него будет меньше свободного времени. Я встретил его сегодня утром на улице Марку.

Эрмин вытирала слезы носовым платком из тонкого батиста. Овид бросил на нее быстрый взгляд и растаял от нежности. Она умела быть очень женственной, но также по-детски трогательной, и это его волновало. Он по-прежнему ее любил, и, наверное, ему было суждено любить ее всю жизнь.

— Вы мне так нравитесь, — признался он. — И это еще мягко сказано, поскольку я не хочу вас пугать. Вы та, с кем я хотел бы разделить все. Да, я хотел бы проводить с вами каждый день, просыпаться рядом… Я схожу с ума, представляя, какое это счастье — увидеть вас на рассвете, теплую, сонную. Ваше тело, ваши нежные губы…

— Замолчите! — оборвала она его. — Овид, прошу вас, не говорите таких вещей. Когда вы смиритесь с тем, что я замужем? Ваша настойчивая любовь меня огорчает. Она мешает мне встречаться с вами, что было бы возможно, будь мы просто друзьями.

Он поморщился, давая понять, что подобные отношения его не устраивают.

— Тошан — везунчик, а я бедный несчастный деревенский парень, — пошутил он.

— Овид, вам всегда удается вызвать у меня улыбку. А ведь я сейчас так расстроена из-за Дювалена, Симона и остальных жертв концлагерей! Как возникли эти лагеря смерти? Почему немецкие солдаты согласились в этом участвовать? Зачем они подчинялись Гитлеру, этому больному человеку?

— Фюрер уничтожал всех противников своего режима, своих «великих» идей, — ответил учитель. — Прекрасный способ окружить себя неподкупными соратниками.

— Это выше моего понимания, — вздохнула Эрмин. — Война унесла миллионы жизней из-за безумия одного-единственного человека, одержимого жаждой крови. А ведь мир так красив и жизнь может быть такой приятной.

Молодая женщина любовалась окружающим пейзажем, необъятным и прекрасным. Она очень любила природу во всем ее многообразии: реки, деревья, небо и облака, меняющиеся в зависимости от времени года краски.

— Я хочу, чтобы скорее выпал снег, — сказала она. — Чтобы пришла зима и заперла меня в нашем доме, вместе с моей семьей, вдали от всех, чтобы моими единственными приоритетами стали кулинария, вышивание, чтение и игры с Констаном. Но такого, к сожалению, не будет. Мне придется сниматься в этой голливудской комедии, снова разлучаясь с Тошаном. Но прежде я должна присутствовать при родах Шарлотты. Бедняжка, что с ней будет, когда она узнает об Адели…

Чувствуя себя подавленной, женщина еле сдержала очередное рыдание. Овид резко затормозил и встал на обочине дороги.

— Эрмин, держитесь! — велел он. — Не раскисайте! Лично я считаю, что женщины сильнее нас, мужчин, они способны преодолевать самые страшные испытания при условии, что получают любовь и сострадание.

С этими словами он привлек ее к себе и поцеловал в губы, дрожа от желания, которое не пытался больше скрывать. Если бы она согласилась, он бы прямо сейчас уложил ее на мох в ближайшем лесу и сделал своей, невзирая ни на что. Он почувствовал, как молодая женщина ослабела в его объятиях, но уже в следующую секунду она оттолкнула его.

— Умоляю вас, Овид, остановитесь! Я буду упрекать себя всю жизнь, если изменю своему мужу.

Это было признание ее собственного желания, и Лафлер воспринял это как крошечную победу.

— Обещаю вам, больше это не повторится. Я просто хотел передать вам немного страсти и любви, чтобы утешить вас. И если вы поддались соблазну, я безумно счастлив.

Она подарила ему очаровательную улыбку, ее большие голубые глаза странно блестели.

— Теперь поедемте дальше, Овид. Я на вас не сержусь. Но будьте благоразумны. Вы обещали.

Оставшееся время пути учитель безразличным тоном рассуждал о литературе. Эрмин его почти не слушала, удивленная тем, что совершенно не испытывает чувства вины. «Это мой лучший друг, мой и Мадлен, — думала она. — Во время войны он меня поддерживал, он спас Киону и Акали, часто помогал моим детям… Всего несколько поцелуев, что тут страшного? И я чувствую себя намного лучше, мне больше не хочется плакать».

Тем не менее ее тревожила подобная чувствительность к обаянию Овида, да еще после того, как ее очаровал Родольф Метцнер. Все это только усиливало ее желание скорее увидеть Тошана.

— Ваше предложение еще в силе? — спросила она, когда они въехали в Роберваль.

— Насчет завтра? Разумеется!

— В таком случае мы с девочками будем ждать вас возле Маленького рая в любое удобное для вас время. Спасибо, Овид.

Тот ликовал. Эрмин выпорхнула из машины около больницы и, помахав ему рукой, вошла внутрь.

Валь-Жальбер, следующий день

Лоранс и Мари-Нутта сидели в тени яблони, в цветнике Маленького рая. Близняшки попрощались с Луи, который еще не вставал с постели и очень расстраивался, что остается один с тремя взрослыми.

— Мне будет скучно с болтливой Мирей, вечно ворчащим папой и мамой. Я бы хотел поехать с вами. Я никогда еще не был в вашем доме на берегу Перибонки. Это даже странно.

— Ты обязательно приедешь к нам как-нибудь, — ответила Мари-Нутта. — А сейчас ты должен радоваться, что выздоровел без всяких осложнений. Мама рассказала нам, что малышка Адель, скорее всего, будет хромать всю жизнь.

Луи согласно кивнул. Накануне Лора приехала вместе с Эрмин и сказала, что скоро заберет из больницы дочку Шарлотты. Ему это не понравилось: он был весьма капризным и эгоистичным.