То, что рабочие действительно могут быть носителями выдающихся талантов и сделать большой вклад в развитие индустрии, было открыто и опробовано на практике задолго до написания ленинской статьи, например на заводах Форда в США. Советским руководителям этот опыт был известен.

5 марта 1929 года рабочие «Красного выборжца» обратились с призывом ко всем трудящимся страны включиться в соревнование за понижение себестоимости продукции. Движение соцсоревнования пошло распространяться по заводам и организациям. Сначала оно охватило ленинградские заводы, перекинувшись потом на всю страну.

Соцсоревнование вывел на глобальный уровень договор о соревновании, который подписали 24 ноября 1929 года представители Магнитостроя и Кузнецкстроя. Две крупнейшие стройки обязались в договоре удешевить строительные работы на 17,5 %, увеличить производительность труда на 15 % и провести механизацию всех работ[268].

После этого эпидемия соревнования захватила всю промышленность и все строительство. Появились соревнования на лучшую бригаду бетонщиков, на лучшую бригаду каменщиков, на самую высокую производительность труда, на побитие мировых рекордов производительности. Например, в 1931 году на Магнитке бригада Хабибуллы Галиулина поставила мировой рекорд по укладке бетона, дав 1196 замесов в смену.

С точки зрения начальников строек и партийных руководителей, это соревнование очень сильно помогало поддержанию высоких темпов работ. Помаленьку, видя заразительный пример соседних бригад, в ритм работы втягиваются все бригады, и выработка всех вместе резко возрастает. Эту закономерность широко использовали при организации штурмов. Во главе штурма ставили партийные и комсомольские бригады, в задачу которых входило добиться самых высоких темпов. Когда они становились лидерами в работе, за ними подтягивались уже и остальные рабочие. К примеру, в сентябре 1931 года на строительстве механосборочного цеха ЧТЗ комсомольская бригада Н. Самохина организовала т. н. бетонные вечера, когда работа продолжалась и вечером, после смены, под звуки оркестра. Многие рабочие приходили смотреть на энтузиастов и часто сами втягивались в работу. Случалось и так, что в «бетонные вечера» укладывали бетона больше, чем в обычные дни.

Еще немного времени спустя открыли, что можно соревноваться даже с Советским государством. Государство нам спускает напряженный план, а мы в ответ даем еще более напряженный, еще более высокий встречный план и выполняем его.

Сейчас принято посмеиваться над соцсоревнованием. Действительно, где-то с 1960-х годов оно выродилось в чистую формальность, в совершенно формальные договора и в совершенно формальное исполнение. Рабочие отшатнулись от формалистики в том, что должно захватывать и волновать. За сорок послевоенных лет дело соцсоревнования разложилось окончательно, и уже ничего, кроме красных вымпелов с вышитыми портретами Ильича, более не напоминало о том, что когда-то привлекало к себе тысячи рабочих и внимание всей страны.

В августе 1930 года все скальные работы на плотине Днепростроя были окончены, котлован для плотины высечен, и теперь предстояло приступить к бетонным работам. Все было готово к началу бетонных работ. 1 сентября 1930 года первые кадки бетона легли в плотину гидростанции.

На темпе работ сказывалась проведенная предварительная подготовка. Мощностей заранее построенных бетонных заводов оказалось вполне достаточно для обеспечения бесперебойной работы строительства. Бетонная смесь транспортировалась в котлован по железнодорожным подъездным путям, разливалась в кадки и переносилась к месту укладки деррик-кранами. А там уже бригада бетонщиков подхватывала кадку, опрокидывала ее и тут же трамбовала бетон.

Предстоял огромный объем работ. Общий объем бетонирования плотины составил 704 тысячи кубометров. Пуск станции намечался к 7 ноября 1932 года. Сроки строительства – сжатые при гигантском объеме работ. Нужно было не только возвести саму плотину, но и построить машинный зал, установить и наладить турбины, установить все необходимое оборудование для энергопередачи, опробовать все это, и только после этого станция будет готова к пуску.

Винтер понимал, что сейчас все зависит от темпов бетонных работ. Стройку нельзя просрочить. За ней с надеждой наблюдает вся страны. Все равняются на Днепрострой, и от успехов этой стройки прямо зависит успех всей пятилетки в целом. Расчет оказывался непростым. Для монтажа оборудования станции нужно оставить не меньше полугода, то есть в апреле 1931 года все бетонные работы должны быть завершены. Срока, таким образом, остается чуть больше восьми месяцев.

Винтер пришел к тому, что половину работ нужно сделать во что бы то ни стало до конца 1930 года. До января 1931 года должно быть, несмотря ни на что, уложено 350–400 тысяч кубометров бетона. Тогда стройка будет завершена в срок. Как бы дело ни обстояло, план нужно установить на сентябрь-декабрь в размере около 400 тысяч кубометров.

Купер, когда услышал о расчетах Винтера, только усмехнулся и сказал, что за четыре месяца да еще в зимних условиях можно будет уложить только около 300 тысяч кубометров бетона. Это была максимальная выработка, которую могут обеспечить машины. А максимальная же выработка, которую он видел на строительстве американских плотин, составила 386 тысяч кубометров. К сроку, таким образом, по расчетам Купера, строители все равно не успевали. У начальника техотдела Днепростроя профессора Б.Е. Венедеева было другое мнение. Согласно расчетам его специалистов, при имеющихся производственных мощностях, представляется технически возможным укладка 427 тысяч кубометров бетона до января 1931 года. То есть успеть можно, и все зависит только от распорядительности руководства[269].

Винтер решил установить план в 400 тысяч кубометров. Однако, когда рабочие услышали о затруднениях руководства и о напряженных сроках, они выдвинули встречный план – 500 тысяч кубометров бетона за четыре месяца. Винтер встретил этот план с неодобрением:

– Даешь пятьсот тысяч! – гремит собрание.

– Это не план, а п-п-п! – говорит Винтер.

– Что? Какое пе-пе-пе, – собрание настороженно замолкает.

– Первое «П» – это план с потолка, второе «П» – план с пола, третье «П» – высосанный из пальца! Ясно? – гремит Винтер[270].

Собрание ответило хохотом. В поддержку встречного плана выступили руководители работ на берегах Днепра. Их слово оказалось решающим. Винтер взял слово и сказал:

– Я выступал против «встречного», но, поскольку начальники берегов «за», поскольку руководить работой им, я тоже «за»! … Погодите! Погодите! Я еще не окончил. Поскольку вы заставили меня принять этот план, пеняйте на себя, теперь я заставлю вас его выполнять[271].