— Пока все по-старому.

— Планы?

— Неопределенные, Ленка… но это опять же, пока. В пятницу была на кафедре, умный народ подумывает про переезд за шенгенский кордон.

— Ты собралась свалить насовсем?

— Собиралась, а не собралась. Не знаю пока…

— А мужики твои в курсе? Или кто-то из них все-таки должен был дома остаться?

Иркино лицо не выражало никаких эмоций; ровный голос без обычного циничного оттенка, никакой армянской жестикуляции. Как будто разговор со смертельно уставшим человеком.

— Какая теперь разница. Я все равно передумала.

— Может, теперь и нет разницы. Мне просто интересно, ты планировала с Сашкой переехать, или все-таки только Стасика, профессора, и в новую жизнь.

— Профессор отменяется, я уже тебе говорила. Хотя все равно, удой получился неплохой — диссертация, практика в Европе… это уже не мало. Конечно, не все как хотелось бы… так что пока живем по старому расписанию. А ты, я смотрю, тоже без перемен?

— Наоборот. Большие перемены.

— Ну и славно. Только сейчас без деталей, а то я сегодня пять человек по полтора часа каждый приняла, весь мозг высушили. Пошли. Поплаваем, а потом в сауну, там покрепче.

Я встала, завернулась в простыню и пошла за Иркиной попой.

Больше никогда в жизни Асрян не спросит меня про доктора Сухарева. Теперь я это знаю наверняка.

За два часа совместного отдыха мы пришли к выводу, что уже пора снять траур и возобновить пятничные посиделки. Жизнь идет дальше; да и вообще, взять и позвать Костину Ирину, пусть присоединяется к компании. Заодно поинтересоваться, не устроилась ли она на работу; а если нет, то однозначно — к концу вечера проблема будет решена, несмотря на все кризисы и социальные катаклизмы. Асрян пообещала обзвонить народ и заказать к пятнице хорошего вина и роллов. Давно не обжирались после шести, как говорится. На сердце стало хорошо; я ехала домой и представляла нашу встречу после долгой разлуки; веселый бабский смех, вкусная еда, много приятных новостей. Каждая расскажет про маленькие рядовые события, случившиеся обычно в простой женской жизни; все будут активно высказывать свое мнение по любому вопросу и, если надо, предлагать незамедлительную помощь; пусть даже там, где не сильно и просят.

Во вторник утром мысли снова утонули в темноте. Вечер будет ничем не занят, дома второй день пусто до глубокой темноты — Сергей Валентинович готовит годовой план. Рабочее время тянулось невыносимо медленно. За целый день поступило всего двое новых больных; трое выписались, остальные пятеро с самого утра играли в подкидного и не требовали никакой экстренной медицинской помощи. Вот она, сила Интернета — можно лежать на реанимационных койках за четыре метра друг от друга и резаться в дурака.

В четыре позвонила Оксанка и спросила, как там маленький Пашка. Внутри похолодело. Конечно же — по какой такой причине я не знаю, как он прожил последние два дня? Мы были у него, пришли к нему из мира, в котором он жил и был счастлив, пока его мама не заболела; а потом вышли за дверь и больше не появились. Круги по воде продолжали расходиться; последние сорок восемь часов каждый провел, как умел — Лена Сокольникова и Ирка Асрян собирали последние камни. Те самые камни, что накопились за много лет в приличную кучу; только каждый собирал по-своему, как понимал эту жизнь и ее ценность. Варя и Шрек интуитивно уловили пролетевшую над головой опасность неприятных перемен и находились в приподнятом настроении. Мы продолжали жить и работать дальше; заказывали на обед осетинские пироги, позабыв про собственные диетические рекомендации для больных. В соседнем корпусе разгорелся скандал — жена нового пластического хирурга оказалась женщиной ростовской и оттого очень боевой; нагрянула к любовнице прямо на отделение и попыталась прилюдно выдрать побольше волос с ее прекрасной косметологической головы.

Только одно оставалось неясным — как прожил эти сорок восемь часов маленький Пашка.

Весь вечер вторника и в среды мы собирали с ним новый конструктор, гуляли по территории детского дома, потом даже решили выйти за ограду — очень хотелось поесть мороженого в соседнем кафе. Не получилось; выходить можно только с потенциальным приемным родителем, и то ненадолго. Но ничего, мы и так прекрасно провели время. В среду вечером, перед самым уходом, я протянула ему маленький сотовый телефон.

— Паш, там сохранен мой номер. Звони, когда что-то будет нужно, не стесняйся. Завтра я не приду, но теперь смогу позвонить в любое время.

Пашка подержал подарок в руках, а потом положил его мне на коленки.

— Заберите, тетя Лена. Все равно отнимут. Я лучше просто так подожду.

Мальчишки совсем другие; они не такие, как девочки. Паша сидел с мокрыми глазами и изо всех сил старался не расплакаться.

В тот день я поздно приехала домой, едва успела купить продукты и до часу ночи варганила суп и второе. Сережа дремал на диване; почти две недели он провел в жуткой рабочей суматохе, без домашней еды и нормального отдыха. Любой русский мужик захочет борща с салом и чесноком, а потом пюре со сливочным маслом и говяжьей котлетой. Почти три часа за плитой, теперь это большая редкость в моем жизненном расписании; для фона — «Секреты Лос-Анджелеса» на кухонном экране, но все прошло мимо. В голове совсем другое кино — Лосево, полумрак плохо натопленной комнаты, голоса и тени. Страшно хотелось прокрутить события заново и вырвать из сценария один маленький намек — мы с тобой вместе, Елена Андреевна, пусть не так, как задумано для нас природой, но хотя бы на краешке. Славкины теплые руки, усталый взгляд; картинки из недавнего прошлого, одна за другой; дыхание перехватывало, запах свежего бульона на плите становился невозможно удушающим; хотелось выйти на воздух и просидеть на скамейке около подъезда до самого утра. Я вышла в ванную комнату и опрокинула на лицо несколько пригоршней ледяной воды. Славкины черты потеряли яркость, а потом и вовсе перед глазами появилось бледное мальчишеское лицо, детские худые плечи и тонкие пальцы, ловко складывающие из множества мелких деталей игрушечного монстра. Хороший хирург получился бы.

Как там Пашка? Может быть, именно в эту минуту ему совсем тяжко, а рядом нет никого, кто бы помог и согрел.

Четверг прошел суматошно; пришлось пережить наплыв моих частных пациентов. Все как один решили провести начало года с пользой для здоровья. Сергей Валентинович закончил с отчетами и планами, в три часа дня зашел на отделение и мы вместе поехали домой. Сначала душ после рабочего дня, за ужином бутылка испанского вина и мужские новости — сначала про Барселону, про новый маленький шкаф для прихожей, купленный по Интернету; а вот еще новенькое — этажом ниже заехала пара из Белоруссии, так что недостатка в русской речи теперь не будет. Белорусы узнали телефон у немцев и тут же позвонили Сергею. В конце — свежее о клинике; сегодня Сергей Валентинович провел переговоры с хозяином и внес некоторые важные предложения.

— Елена Андреевна, готовьтесь. На той неделе пригонят реанимационную машину, со всей начинкой. Теперь сможете вместе со Смолиным ездить за больными и перевозить в другие учреждения сами, не надо никого вызывать. Плюс контракт с платной «Скорой». Больным дешевле, нам проще и доходнее.