Капитан не спеша раскурил папиросу и, посмотрев прямо в глаза Жигареву, сказал: – Как-то у тебя все гладко получается. И в плен ты попал, когда без сознания был, и из лагеря бежать пытался, и тут убежал прямо перед расстрелом. Врешь ведь, падла, по глазам вижу, что врешь. Правду говори, пока по-хорошему спрашиваю.

Бывший пленный сник на глазах. — В плен сам сдался. Патроны кончились, стрелять нечем, нас осталось человек пятнадцать. Тут финны предложили сдаться. Я еще думал, а Мишка Ващенко сказал: «Отвоевались мы, патронов нет, гранат нет, снарядов нет. Они в атаку пойдут, и все, крышка нам. Зачем просто так пропадать. Давайте пока сдадимся, а там посмотрим. Наши скоро подойдут, освободят». Поднял руки и пошел. Все за ним и я, как все. Знал бы, что все так будет, подождал бы, пока финны к нашим окопам подойдут, да штыком их. Хоть одного бы да убил. Не люди они, а сволочи. А про побег – правда. Бежал, думал, наши близко где-то. А мне потом эти сказали, что их войска до Ленинграда дошли и его уже почти взяли. Неужто и вправду они до Ленинграда дошли? Не верю я в это. Я бы и потом убежал, да жалко ребят, которых бы из-за моего побега расстреляли.

— А вчера, что ж, уже не жалко было? Их, может быть, и расстреляли из-за тебя? — спросил его один из разведчиков.

— Вчера не жалко было. Я им предлагал, а они не пошли. Умерли они уже. Сломались. Знаете, вроде человек и живой, ходит, говорит, а на самом деле уже мертвый, нет в нем жизни. Вот так и там. Многие говорили: «Быстрей бы уж помереть, отмучиться». Вот и отмучились.

— А что ж ты теперь делать думаешь? — спросил его ротный.

— А что делать. Думал, выйду к своим, воевать буду. А вот получается, не нужен я здесь. Лишний я получается… — И столько в этих словах было отрешенности, что даже бойцам разведроты стало как-то не по себе от услышанного. — Дайте мне пару противотанковых гранат, пойду, подорву дот какой-нибудь. Не было от меня пользы при жизни, пусть будет хоть после смерти.

— Как же ты пройдешь, тут у финнов такая оборона, мышь не прошмыгнет?

— Мышь, может, и не прошмыгнет, а я пройду! — уверенно заявил бывший артиллерист. — Мы тут два месяца окопы копали, укрепления строили. Я тут и проходы в минных полях знаю, да и полей этих почти и нет. Они тут и не минировали ничего. А вот сектора обстрела дотов и дзотов знаю. Я ж артиллерист как-никак. Да и образование семь классов. В город тоже нас часто гоняли. Знаю, где там что находится. Так что проберусь незаметно, за это не беспокойтесь.

— Слушай, Жигарев, — судя по тому, как капитан растягивал слова, он что-то придумал, — а ты на карте можешь показать расположение финских огневых точек?

— Могу, что там не показать?! С картой нас учили обращаться. Артиллерия – это не пехота какая-нибудь. Тут головой думать надо.

— А разведку и саперов сможешь незаметно провести? — Ротный уже загорелся этой идеей.

— Обещать не могу, но попробовать можно. Как стемнеет, можно пойти. Только лучше не из леса, а со стороны моря. Отсюда вас уже ждут, а вот там у них с обороной полный швах. Только тяжелые батареи. Пулеметов почти нет. Может, конечно, сейчас что-то и поставили, но только на случай атаки. А вот по берегу моря незаметно просочиться маленькой группой можно будет запросто.

— Ладно, Жигарев, идем в штаб, посмотрим, какая от тебя польза может быть. Если в плену с врагом не сотрудничал и поможешь взять город, возьму тебя к себе в разведроту.

После этих слов капитана по изможденному лицу бывшего артиллериста потекли слезы. Он понял, что снова нужен Родине.

Механик-водитель танка Т-34М1

…Если кто-нибудь спросит о том, что я чувствовал во время этого похода, я отвечу: усталость. Страшную усталость. Короткий сон, или у костра, или в боевом отделении машины, снова за рычаги, машинальное запихивание в себя еды на привале, не ощущая ни вкуса, ни ее запаха… Устали все… Шатающиеся от усталости саперы, с утра до ночи ищущие фугасы, чинящие мосты, наводящие переправы… Осунувшиеся, с залегшими глубокими черными тенями под глазами лица командиров, которым приходилось отдыхать еще меньше, чем нам. Постоянное ожидание нападения финнов, молча возникавших, как белые призраки, из леса и яростно атаковавших в отчаянных попытках задержать нас… Задремавший и свалившийся на ходу под гусеницы сзади идущего танка боец… Так и не запомнил его фамилии… Помню того финского пулеметчика, обстрелявшего нас на привале… совсем молодой парнишка оказался, совсем пацан еще и пулемет старый, французский «Гочкисс»… А потом был Выборг, где стрелял каждый камень, каждый куст… Отчаянно бились финны и немцы и пощады не просили… Много наших там погибло, погорело… И все-таки мы сделали это! Взяли этот чертов Выборг!

Старший лейтенант Владимир Колобанов

Танк старшего лейтенанта Колобанова первым ворвался на южную окраину Выборга.

Противоминный трал сказал свое последнее «уф-ф» на очередной мине и просто разлетелся вдребезги. Танк на мгновение замер и снова рванул вперед. В машине было невозможно дышать от порохового дыма. Глаза слезились. Вытяжной вентилятор заклинило еще полчаса назад, когда Колобанов вывел танк во фланг батареи финских противотанковых орудий. Одно орудие раздавили с ходу. Расчет даже не успел отскочить. Настолько внезапным оказалось появление на их позиции русского танка.

Второе орудие уничтожил точным выстрелом наводчик Усов. А вот до третьей пушки они дотянуться не успевали. Помешала огромная воронка на пути машины. Финские артиллеристы смогли быстро развернуть орудие и выстрелить. Бронебойный ударил в башню танка. Броню снаряд не пробил, но вытяжной вентилятор приказал долго жить. Сделать второй выстрел финнам Усов уже не позволил, положив осколочный точно между станинами орудия.

Теперь, чтобы окончательно не задохнуться, пришлось приоткрыть башенные люки. При этом рискуя получить внутрь танка ручную гранату с верхних этажей зданий. Обжигая руки даже в перчатках, заряжающий Роденков выбрасывал стреляные гильзы наружу. При таком интенсивном ведении огня экипажем тридцатьчетверка уже напоминала переваливающийся по воронкам дымящий паровоз.

— Коля, — обратился старший лейтенант к механику-водителю, — возьми левее и поставь машину за тот двухэтажный дом без крыши. Пехота отстала. Надо подождать.

— Понял, командир.

Танк переехал орудийный окоп, вдавив гусеницами в землю остатки финской пушки. Проскочил на максимальной скорости открытое пространство и, развернувшись, ловко притерся к стене дома.

Финны методично обстреливали участок. Несколько снарядов ударило в дом. Толстые стены здания устояли, и через минут пять огонь стих. Видимо, орудий крупного калибра здесь не было, а попусту тратить снаряды они не пожелали.

— Андрей, возьми автомат, надо осмотреться. Механик, открой нижний люк.

— Уже, командир.

— Молодец!

Старший лейтенант с наводчиком вылезли из танка. Кивком головы отправив Усова на противоположную сторону дома, Колобанов осторожно выглянул из-за угла. Несколько пуль, выбивая кирпичную крошку, ударили по стене.