их расписанием, их выбором, их желаниями. Я буду уважать их и относиться к ним так же, как они относились к моей дочери.

Я знаю, что они хорошие люди. Скотти любил их. И они покалечены, так что я не стану осуждать их за время, которое им понадобилось для этого решения.

Я боялась сделать что-нибудь не так. Сказать что-то не то. В тот единственный раз, что я была у них в доме, я наделала кучу ошибок, а в этот раз мне требовалось сделать все по-другому, потому что на кону стояло слишком много.

Мы остановились у дома Леджера, но не стали сразу выходить из машины. Он подбадривал меня и поцеловал примерно раз десять, но от этого я стала еще больше нервной и взвинченной, чем уже была, и все эмоции начали путаться. Если я не справлюсь с ними, я взорвусь.

Когда мы переходили улицу, он крепко держал меня за руку. Мы прошли по газону, на котором играет Диэм и постучали в дверь дома, в котором она живет.

Не плакать. Не плакать. Не плакать.

Я стиснула руку Леджера так, словно у меня родовые схватки.

Наконец дверь открылась, и прямо передо мной возник Патрик. Он казался взволнованным, но как-то сумел заставить себя улыбнуться. Он даже обнял меня, и это объятие не было натужным просто потому, что я стояла там, или потому, что жена велела ему это сделать.

Это объятие вмещало много всего. Столько, что, когда Патрик отпустил меня, ему пришлось утереть глаза.

– Диэм на заднем дворе со своей черепахой, – сказал он, указывая мне на проход.

В его голосе не чувствовалось ни отрицания, ни резкости. Я не знала, надо ли мне попросить прощения сейчас, но, поскольку Патрик указывал в сторону Диэм, я решила, что они хотят обсудить все позднее.

Леджер взял меня за руку, и мы зашли в дом. Я уже гостила в этом доме и на этом заднем дворе, и то, что мне все было знакомо, как-то успокаивало. Но все остальное все равно пугало. Что, если я ей не понравлюсь? Что, если она сердится на меня?

Из кухни появилась Грейс, и я остановилась.

– А что вы сказали ей? Насчет того, почему меня не было? Я просто хочу на всякий случай…

Грейс покачала головой.

– Мы вообще с ней о тебе не говорили. Она однажды спросила, почему она не живет с мамой, и я сказала, что у тебя недостаточно большая машина…

Я нервно рассмеялась.

– Что?

У меня недостаточно большая машина? Ну, с этим я справлюсь. Так-то я боялась, что они наговорят ей каких-нибудь гадостей. Плохо же я их знала.

Я улыбнулась и кивнула, стараясь не заплакать. Я посмотрела на Леджера, который, как якорь, стоял рядом и поддерживал меня.

– А ты же пойдешь со мной?

Мы вышли через заднюю дверь. Я увидела, как она сидит на траве. Я смотрела на нее из-за двери, стараясь впитать все, что вижу, перед тем, как сделать следующий шаг. Я боялась этого шага. Чувствовала какой-то ужас. Примерно так же, как в день, когда рожала. Я была напугана, на незнакомой территории, но полна надежды, восторга и любви, которых никогда не испытывала.

Наконец Леджер легонько подтолкнул меня, и я открыла дверь. Диэм подняла голову и увидела нас обоих на террасе. По мне она только скользнула взглядом, но при виде Леджера просияла. Она побежала к нему, и он подхватил ее на руки.

Я ощутила запах клубничного шампуня.

Моя дочка пахнет клубникой.

Леджер вместе с Диэм присел на качели тут же на террасе и указал мне на свободное место рядом с ними. Диэм прижалась к Леджеру и посмотрела на меня.

– Диэм, это Кенна, мой друг.

Диэм улыбнулась мне, и я чуть не упала на пол.

– Хочешь посмотреть мою черепаху? – спросила она, кивая головой по направлению во двор.

– С удовольствием.

Ее крошечная ручка коснулась моих пальцев, она слезла с колен Леджера и потянула меня за собой. Я обернулась на Леджера, и он кивнул мне. Диэм потащила меня по траве и плюхнулась на землю возле черепахи.

Я легла с другой стороны от нее, так, чтобы быть к Диэм лицом.

– А как ее зовут?

– Леджер, – хихикнула она. – Потому что они похожи.

Я рассмеялась. Она пыталась вытащить черепаху из панциря, а я не могла налюбоваться на нее. Видеть ее на видео – одно, а быть с ней рядом и ощущать ее энергию – словно родиться заново.

– А хочешь посмотреть мои качели? Мне подарили их на день рождения – через неделю мне будет пять. – Диэм побежала к качелям, а я пошла за ней. Я обернулась на Леджера, но он так и сидел на террасе, глядя на нас.

Диэм тоже обернулась и сказала:

– Леджер, положи Леджера в его коробку, чтоб он не сбежал.

– Сейчас, – сказал он, вставая.

Диэм схватила меня за руку, потащила к качелям и села на них. Тут мне было как-то уютней. Нас никто не видел, и мне стало проще, ведь никто не приглядывался к тому, как я с ней общаюсь.

– Раньше это были качели моего папы, – сказала Диэм. – А потом НоНо и Леджер снова собрали их для меня.

– Я знала твоего папу.

– Ты была его друг?

Я улыбнулась.

– Я была его подружкой. И очень его любила.

– А я и не знала, что у папы была подружка, – хихикнула Диэм.

Сейчас она была так похожа на Скотти. Своим смехом. Мне даже пришлось отвернуться, потому что на глаза набежали слезы.

Но Диэм все равно заметила.

– Почему ты плачешь? Ты по нему скучаешь?

Я кивнула, утирая слезы.

– Очень скучаю, но плачу я не поэтому. Я плачу, потому что очень рада наконец увидеть тебя.

Диэм наклонила голову набок.

– Почему?

Она сидела от меня в паре метров, а мне так хотелось схватить и обнять ее. Я похлопала по траве возле себя.

– Иди сюда. Я хочу тебе что-то сказать.

Диэм подбежала ко мне и села, скрестив ноги.

– Я знаю, что мы с тобой никогда не виделись, но… – Я даже не знала, как произнести это, и потому сказала самым простым образом. – Я твоя мама.

У Диэм что-то изменилось в глазах, но я не знала, что это означает – изумление или любопытство.

– Правда?

Я улыбнулась ей.

– Да. Ты выросла у меня в животе. А потом, когда ты родилась, о тебе стали заботиться Нана и НоНо, потому что я не могла.

– У тебя теперь большая машина?

Я