Именно. С ней ничего не случалось и было в полном порядке пока она не приехала в Крейг. Разумеется, дело не в городе. Он и сам пока не понял в чем.

***

— Поверить не могу!

Кэш сидит на крыльце и, кутаясь в старый полушубок, рассматривает фотографии на телефоне. Позади нее сидит Снапа и время от времени порыкивает на дверь.

— Ты сейчас о фотографиях или…

— Или! — восклицает она, бросив взгляд на курящего мужчину. — Мне не верится, что ты всерьез задумался об этом.

Алекс хмыкает, глядя на то, как девушка вертит телефон, водит по экрану пальцами, то, приближая, то отдаляя изображение. Он и сейчас сомневается в правильности принятого решения, но Тицид навел его на одну мысль.

— Это так удивительно желать, чтобы дорогой тебе человек был в безопасности?

Его теория заключается в следующем — если они далеко друг от друга, то вроде как все хорошо, но чем ближе они к друг другу, чем чаще сталкиваются, то высекают заряды и искры при малейшей попытке отдалиться. Хорошая новость в том, что пока они вместе с Кэш всё в порядке. Плохая — незначительная дистанция и к ним начинает липнуть всякое д****о. Алекс только не понял почему больше достается именно ей, а не ему.

— Представляю, если бы я выкинула что-то подобное и по отношению к тебе.

Кэш поднимается и отдает ему телефон, ждет, когда он уберет его в карман, а затем обнимает, запуская прохладные руки под теплый джемпер. Вместе с прохладой по его телу проносится приятный озноб и дело совсем не в холоде.

— Всё ничего, но, если бы я вдруг исчезла, развеянная по ветру, ты наверняка подумал бы о том, что я сбежала.

— Обожаю кроликов! — он целует возле ушка. — Я тебе говорил об этом?

— Это мыши, — отвечает она ему, прикрывая глаза на мгновение, стоило ему заправить пальцы под тонкую ткань брюк. — У тебя ничего не выйдет, Флагер.

— О чем ты? Я не делаю ничего такого!

Ему нравится объятия, но не нравится тема разговора. Как он сказал Кастеру: необходимо разрешить повисшие в воздухе неприятные вопросы?

— Я бы обязательно так подумала! Ты бы не додумался чиркнуть прощальную записку.

Они больше не говорили о Клейтоне и Кристофере, но Алекс чувствовал, что еще вернутся к этой теме. Его грели ее слова, что у нее ничего не было с Вэстом.

— Значит, ты все еще не веришь мне?

Она приподнимает бровь и даже дергает губами, но пока ничего не отвечает ему. Они поменялись местами. Сначала она не хотела верить ему, а теперь он не в силах выбросить ту сцену из головы и забыть о ней.

— Я не могу обещать тебе, что перестану ревновать тебя, — говорит он со вздохом, касаясь ее носа своим. — Ты можешь пообещать мне это?

Она качает головой, как будто бы раздумывая над его словами. Алекс сердится, стараясь не улыбнуться при взгляде на расшалившуюся женщину.

— Технически, мы говорим совсем не об этом.

— О, Боже! Ты зануда, Кинет! — восклицает он, прижимая к себе покрепче. — Я же рассказал тебе обо всем! Сдал друга между прочим!

— Косвенно!

Кэш улыбается, глядя на него. Улыбка сначала рождается в ее глазах, а потом расцветает на нежных губах. Алекс с удовольствием думает о том, что она наконец принадлежат ему и только ему.

— Но ты продолжаешь кокетничать со мной, отказываясь признаваться в собственнических чувствах!

— О чем ты?!

Теперь ее очередь делать удивленный и вместе с тем оскорбленный вид.

— Никогда и ни к кому тебя не ревновала. Всегда знала, что твое сердце принадлежит мне и только! Ни каким-нибудь блондинистым дурам!

Алекс кивает. Такому объяснению, с присутствующими в них «блондинистыми дурами» он верит куда охотнее, чем в то, что она совсем не страдает от этого чувства. Слышит он, как она произносит имя Минди.

— Ребят, я могу выходить? — слышится из-за двери. — Теперь, когда вы выяснили всё?

— Конечно! Снап, выпусти его!

Алекс и Кэш смотрят в сторону невозмутимого Тицида.

— Это не то наказание, которое способно привести меня к признанию собственной вины.

С самым невозмутимым и нисколечко не раскаявшимся видом говорит брюнет, глядя куда-то в даль. Кэш отклоняется и следит за его взглядом. Эта «даль» на самом деле кусты туйи, но «адмиральский» взгляд ужас как хорош.

— Я может мечтаю о том, чтобы меня заперли дома, и я мог выспаться, оправдывая себя тем, что дела подождут и вовсе не потому, что я так хочу, а вот из-за таких как он!

Он тыкает в сторону Снапа. Пёс не рычит, но приподнимает верхнюю губу и показывает ему зубы.

— А форму ты поправить не хочешь? Я сейчас спущу на тебя всю свору. Я не знаю через сколько они выдохнутся, но потеря как минимум пяти тысяч калорий тебе обеспечена.

Тицид молчит, только приподнимает бровь, размышляя о чем-то.

— Никак не пойму, что ты нашел в ней? — он забирает у Алекса пачку сигарет. — Чем тебя так привлекают злобные создания?

Кэш пытается освободиться, но Алекс держит ее в руках, забавляясь их пикированию и ее возмущению.

— Дай я наподдам эту агнцу небесному! Нет?! Алекс!

Ему достается ее возмущенный взгляд. Алекс хохочет в голос, удерживая ее рядом с собой.

— Заговорщики! Ты строил козни за моей спиной! Я, между прочим, наняла тебя! Тебе просто повезло, что я не Каллисто!

Тицид отходит подальше от девушки, присаживаясь на лавку, на которой раньше любила сиживать Берти.

— Я бы превратила тебя в жабу, нет, в кошку! А еще лучше в какую-нибудь улитку!

— Вот именно поэтому мы и не вместе!

— Ты!.. Ты!..

Кэш возмущается, нов конце концов смеется, запрокидывая голову, открывая взору Алекса нежную шею и улыбку на все двести ватт.

— Ты слышишь его?!

Она обнимает его, прижимается телом и следует за его движениями, так что у Алекса не остается и тени сомнений, что этот разговор имеет хотя бы малейший оттенок флирта.

— Оказывается только в этом дело!

— Полагаю, это он говорит для меня, — замечает Алекс, прикусывая нежную губку, — чтобы я предпринял что-нибудь по отношению к тебе!

— Выпори ее!

Еще пара секунд веселья, несколько затяжек сигареты, один короткий поцелуй и на дворе стало твориться черти что — рванул вперед Снап, едва не сбив с ног влюбленную парочку.

Всего один звук, всего одно сказанное «гав», как из псарни повыскакивали остальные хаски, вспахивая только-только слежавшийся снег. Они бросились в центр двора под изумленные взгляды веселящейся троицы и тут же замерли. Хаски и маламуты застыли в прыжке, на бегу, с разинутыми в страшных оскалах пастями, выпрямленными хвостами, мгновенно покрываясь коркой голубоватого льда.