— Ага. Одну расстреляли недавно. Местные нас за километр чуют — казаки прошли. Лошадей у местных нет. Нас и видать и слыхать. Моджахеды — как только мы идем, либо прячутся, либо засаду мастят. Верхи бегут — кто, если не казаки. А местные их не выдадут. Часть их за освободителей держат, а части — жизнь дорога.

— И что предлагаешь?

— Пешком. В одежде как у местных. С оружием, как у них, с базара.

Атаман хрипло захохотал

— Ну, ты и дал, казак. Пешком… пока карабкаться будешь, или подохнешь, или в засаду влетишь. А если кто тебя с воздуха заметит — так бомбами и пулеметами и причешет…

— Местных как то не замечают.

— Кто сказал?

— Много мы тел видим? Сводки откройте — одно и то же. Кровь, следы волочения. Кровь, следы волочения. Даже если и подраним кого — через месяц все равно на ногах.

— И думать забудь. Мои архаровцы наткнутся — откроют огонь без предупреждения. Разбираться не будут, кто — свои, чужие…

— Так меня тоже взять непросто. Что в горах, что так. Первыми они меня не увидят, а потом оборемся. Местные материться не умеют…

Атаман постучал по столу

— И думать забудь. Иди в разведку, в проводку конвоев — милости просим.

— Я как сказал, так и сделают.

— Своевольничать?!

Велехов выдержал взгляд атамана. Когда то его дядя, в честь которого его и назвали — по слухам перечил самому генералу Корнилову.

— Впрочем… — сказал после некоторого раздумья атаман — казачье дело вольное. Хочешь делать — делай. Только на неприятности нарвешься — не жалься[138] потом.

— Сроду не привык!

Атаман улыбнулся в бороду.

— Похож, ей Богу, похож. Твоего отца я тоже знал, но он поспокойнее был. А твой дядя, чуть что, так в драку лез. Но все равно — о тебе же заботу проявляю. Случись бомбардировка — и как опознать? Авиаразведка тебя заметит — пиши, пропало. Ты, верно подметил — муртазакам местным, местные приют дают. А тебе, дураку — кто даст…

— Посмотрим по ситуации

— Ну, смотри, смотри. Завтра приходи, тут штабные будут. Порешаем, чем тебе помочь. А может, и передумаешь. Местные купцы за проводку справно платят, да и князькам местным, прости Господи, тоже охрана нужна, своей они на грош не доверяют.

— Я знаю…

Атаман посмотрел на часы — неожиданно современные, наручные.

— Засиделись мы с тобой. Два часа уже. Ты где остановился?

— В Мааскере.

— О. Добре. Поехали, подвезу.

— За то благодарю…

Жизнь в горах тяжела. Но это не значит, что следует жаловаться и опускать руки. Ведь разве не сказано в великом Коране: неужели вы думаете, что мы не испытаем вас?

Его звали Иса, и ему было всего восемнадцать лет. Но он не знал этого — потому что здесь не принято было отмечать дни рождения, как у неверных. Каждый год, прожитый на этой земле — был даром Аллаха, и так его и воспринимали…

Отец Исы — оставил их, когда ему было два года. Аллах забрал его. Нет, это были не русские и не англичане. Когда то давно — семья Исы оскорбила семью, живущую немного выше по склону горы. Это было так давно, что все уже и не помнили, из-за чего произошла вражда. Но все, каждый мужчина рода, и того, и другого — помнил свой долг. Вражда — кровную месть здесь называли тхаар — прекращалась лишь по случаю большой беды. Такой, например, как произошедшая несколько лет назад, когда султан, сидящий в Кабусе — отправил в ущелья самолеты, распылять ядовитый газ хлор. Он сделал это не потому, что горцы сделали против него что-то конкретное — хотя отец правящего султана пал от кинжала убийцы, ассассина. Просто султан знал, что они опасны, что каждая женщина рожает столько, сколько пошлет Аллах и хотел сократить количество горцев. Пусть даже и послав самолеты с хлором, травить свой народ. Здесь с этим не было никаких проблем — только звериной жестокостью можно было удержаться у власти…

Тогда им повезло. Хлор — имеет обыкновение скапливаться на дне ущелий, ибо он тяжелее воздуха: султан об этом просто не знал. Волей Аллаха они остались живы, хотя долго кашляли, выхаркивая легкие — а многие из стариков умерли. Но значит — того хотел Аллах. Умирали здесь рано — люди за сорок считались стариками.

Как и положено по местным законам — овдовевшую женщину взял себе в жены ближайший родственник покойного. Мать Исы — родила еще двоих детей, а к приемным — отец относился без доброты, часто избивал их и выгонял из дома. Иса часто нанимался пастушить или делать всякую посильную ему работу — тем и жил.

Многие считают Дофар каменной пустыней — но это не так. С моря — ветер приносит благословенный дождь, а в сезон дождей — склоны Дофара буквально расцветают. Местные — держат коз, а так же ведут земледелие на выложенных камнем террасах, каждый камень и каждая мера земли которых — принесена на собственном горбу. После того, как султан атаковал их поселения хлором — умирали еще долго. Дело было в том, что хлор впитался в землю, особенно в тех террасах, которые были ниже. Люди ели отраву и умирали. Никто им не говорил об опасности хлора, они вообще Джо конца не понимали, что с ними произошло. Однако, племенные вожди, как смогли, разъяснили главное: это сделал Султан. Он враг горцев и он против ислама.

Рано или поздно — кто-то отомстит ему за это.

Иса рос в лишениях, но заработок, который он находил, и те куски, которые выносила ему сердобольная мать — хватало, чтобы не умереть с голода. Постепенно — он рос, брался за более и более тяжелую работу и мог купить больше еды, которая так была нужна растущему организму. Он рос выше, чем большинство сверстников — а горцы вообще низкорослы. Его ноги становились каменными от долгих переходов по горам, руки — сильными и цепкими, способными удержать своего хозяина на горной круче. Глаза — соколиными, приспособленными к тому, чтобы видеть едва заметную горную тропку даже ночью легкие — отличались намного большим объемом, чем у сверстников с равнин — он должен был выживать на высоте, где кислорода мало.

И у него была мечта

Он с детства мечтал об оружии.

Это была искренняя и жаркая мечта, совсем такая же, как его сверстник из более благополучной страны мечтает о велосипеде. О настоящей винтовке. Не о ноже, который у него был пусть и плохой, не о кремневом ружье, британском Браун Бесс, помнящем еще королеву Викторию — а о настоящей винтовке. Пехотной, типа Энфильда или Мосина. Которая бьет так, что можно достать до соседнего склона. Которая бьет так, что можно выбить всех проклятых врагов, тех которые убили отца. Которая даст ему возможность быть настоящим мужчиной — как положено.