— Все вышесказанное очень интересно, — заметил Макаров, — но ведь корабль — это не только пушки.

— Конечно, — согласился я, — это и их расчеты. А все остальное — машины с кочегарами, сам корабль с матросами и капитаном — всего лишь средство своевременной доставки пушек и их персонала к месту работы.

— Да, — сказал Макаров, — вы неплохо сформулировали. Искусство вождения кораблей в бою есть искусство вовремя оказаться в той точке, где их артиллерия будет наиболее эффективна… Хорошо, я помогу вам.

Книжка про Блада понравилась и генерал-адмиралу. Правда, он ее не читал, ему читала Ольга, но так получилось даже лучше. Процесс происходил в интерактивном режиме, адмирал то и дело разражался комментариями, Ольга не отставала: «Ах, дорогой, я так и представляю тебя на этом мостике!» — ну и так далее. В общем, вовсю шла идеологическая подготовка адмирала к будущей крейсерской войне.

Обратно в Георгиевск мы летели с Машей, Гоша задержался в Питере для согласования с Макаровым своих дальнейших действий. Уже через час после взлета я глубоко пожалел о двух вещах. И что за дурацкая идея пришла мне в голову — оснащать ВИП-«Пересвет» глушителями? И почему я не остался с Гошей, ведь были же такие мысли? Маша трещала практически без пауз, причем пересадка ее за штурвал совершенно не дала эффекта: слишком мало внимания требовало управление самолетом.

— Какая любовь, — восхищалась эта зараза, — прямо с первого взгляда, как в романах! Он ждал ее всю свою долгую жизнь! А императрица-то за одну ночь помолодела лет на пятьдесят, не меньше… И что же теперь, Гоше тебя папой звать?

— Слушай, — наконец не выдержал я, — или дальше ты будешь восхищаться молча, или я ссажу тебя у ближайшей станции, и ты продолжаешь путь на поезде!

Маша примолкла — она была в курсе, что «Пересвет» с опытным пилотом действительно может сесть на любом пятачке.

По возвращении в Георгиевск меня практически сразу поймал Каледин.

— Георгий Андреевич, — сказал он, — я составил предварительные планы обороны полуострова и готов согласовать их с вами.

— Хорошо, давайте прямо сейчас пойдем и согласуем, — кивнул я.

В кабинете полковник выложил на стол карту.

— Вопрос вот в чем, — начал он. — Удобнее всего оборону строить на перешейке, с первой линией в районе Цзинь-Чжоу, а последней — Саншилипу. При дальнейшем отступлении мы потеряем единственное на полуострове место, пригодное для крупного аэродрома. Но тем не менее возможно иметь в виду и резервную линию, примерно от горы Танзысан до горы Тейсанцзы, а ваша авиация, хоть и с большими трудностями, сможет как-то базироваться около Чалиндзы. Дальше отступать некуда, это будет означать потерю Порт-Артура. Перешеек вполне пригоден для достаточно долгой обороны, но только в случае отсутствия артогня с моря. И вопрос мой вот в чем: в какой мере я могу рассчитывать, что флот не допустит японские корабли в залив Цзинь-Чжоу?

— Боюсь, что ни в какой, — пожал плечами я. — Рассчитывать вы можете только на свои силы и на мою авиацию. То есть пока погода будет летной, днем японцам вообще ничего не светит, ночью в принципе могут и пострелять, но с большими проблемами. Но как только она станет нелетной…

— Два дня хорошего обстрела из крупных калибров — и оборонять перешеек будет некому, — мрачно сказал Каледин. — Против орудий калибром выше шести дюймов никакие укрепления не устоят. Можно, конечно, на время обстрела отходить, а потом снова занимать то, что останется от позиции, но я не думаю, что такое получится больше одного раза. Я помню, вы говорили, будто ограничений в средствах не будет, и прикинул количество орудий для организации береговой обороны. Нужно не менее тридцати стволов калибром не менее восьми дюймов. Насколько это реально?

— Опять боюсь, что тоже не очень, — вздохнул я, — сейчас у нас есть две восьмидюймовки, и, возможно, появятся еще две. Ну если впасть в неумеренный оптимизм, то четыре. Еще имеются старые пушки с «Мономаха» и полтора десятка шестидюймовок. Выход я вижу только один — сделать весь этот орудийный парк мобильным и сосредотачивать в нужном месте.

— Вы собираетесь поставить восьмидюймовки на колеса? — удивился Каледин.

— Почти. На железнодорожные платформы. Тут одна тонкость — стрелять можно будет только вдоль оси полотна, плюс-минус двадцать градусов. Значит, надо заранее проложить к предполагаемым позициям рельсы, и чтоб в конце они раздваивались. — Я быстро пририсовал к железной дороге несколько раздвоенных на концах отростков. — Вот примерно так, — пояснил я, — и чтобы можно было простреливать любое опасное место бухты. Разумеется, корабли в состоянии сменить позицию, но и поезду для этого потребуется ненамного больше времени.

— Та-ак, — склонился над картой Каледин, — я посчитаю примерное количество позиций и рельсов для прокладки путей к ним. Нужно еще будет заранее оборудовать наблюдательные пункты для оповещения о кораблях и для корректировки… кстати, где и когда можно посмотреть и заказать потребную для этого оптику?

— Давайте завтра устроим экскурсию, — сделал пометку в блокноте я. — Продолжайте, пожалуйста.

— И еще в случае необходимости эти подвижные пушки смогут, подъехав поближе к переднему краю, обстреливать районы сосредоточения японцев… Да, так оборона уже переходит в плоскость возможного.

— Кстати, — вспомнил я, — у вас будет еще одно оружие против пехоты — мины-лягушки. Показать пока не могу, так что вот вам рисунок… — Я быстро набросал эскиз. — Вот такая банка прикапывается в землю, чтобы этот штырек был почти на поверхности. Каждые две за эти рычажки соединяются тросиками. Если кто-то наступит на штырек или потянет за трос, мина выпрыгивает примерно на метр вверх и взрывается, давая при этом прорву осколков. Думаю, что в радиусе пяти метров в результате этого события выжить будет проблематично.

— Интересные лягушки, — усмехнулся Каледин, — вы их так назвали за способность прыгать?

— И за зеленый цвет. Думаю, тысяч от трех до пяти таких попрыгуний к началу военных действий у вас будет. И еще, вы нужное количество пулеметов уже прикинули?

— Да. Надо двести штук — по пулеметной роте в каждом батальоне. Полный список необходимого стрелкового оружия будет примерно через неделю, а потом перейдем к артиллерии.

Приехавший через три дня Гоша чуть ли не прямо с вокзала пригласил меня ужинать. Мне в общем-то было абсолютно ясно, что именно ему не дает покоя, поэтому я сразу сказал:

— Сам будешь задавать вопросы или мне еще по твоей физиономии придется мысли читать? В принципе дело не больно сложное, так что решай.

Высочество решилось:

— Слушай, я, в конце концов, имею право знать… как сын, наконец. У тебя с маман — это серьезно?

— Блин, ну мне же не семнадцать лет, — возмутился я, — чтоб в таких вопросах яйцами думать! Разумеется, серьезно.

— А…