Только весною 1938 года Олендорфу, ставшему к тому времени штандартенфюрером СС на общественных началах, удалось перейти в управление торговли. Судьба его однако по-прежнему была связана с СД, поскольку он вынужден был ежедневно по нескольку часов работать в прежнем своем управлении на Вильгельмштрассе.

Случай с Олендорфом был не единственным. Он показал, что любых экспериментаторов из СД не ожидает ничего хорошего. Ставленник Гейдриха, Вальтер Шелленберг, отмечал: «Сообщения с фронта (так в СД назывались органы разведки и контрразведки, непосредственно контактирующие с противником) свидетельствуют о нарастающей неуверенности сотрудников в своей судьбе. Вместе с тем отмечается стремление целого ряда лиц к уходу со службы из центральных управлений».

Гиммлер и Гейдрих столкнулись с необходимостью прояснения статуса СД. Еще до ухода Олендорфа разразился скандал, высветивший непрочность созданного Гейдрихом аппарата, который едва не лишил Гейдриха власти и не разрушил партнерства обоих руководителей СС.

Истоки его относились к маю 1936 года и были связаны со следователем берлинского полицей-президиума — судебным асессором Эрнстом, который занимался делом некоего Отто Шмидта. В досье на него было записано следующее: «Возраст 29 лет, в 1921-1922 годах три раза привлекался к судебной ответственности, отсидел две, затем три недели и еще месяц за воровство, в 1924 году — четыре месяца тюремного заключения — опять же за воровство, в 1927 году — месяц тюрьмы за растрату, в 1928 году — четыре месяца заключения за вымогательство и в том же году еще шесть месяцев за вымогательство с применением насилия, в 1929 году — две недели за обман».

В 1935 году Шмидт был арестован по подозрению в вымогательстве. Допрашивал его тогда следователь Юстус. Мошенник признался лишь в совершении нескольких мелких проступков. После этого он попал к Эрнсту, которому удалось развязать Шмидту язык. Разговорившийся преступник рассказал, что от его вымогательств пострадали десятки, даже сотни людей, в том числе и видные личности — по большей части гомосексуалисты. Среди названных были прокурор Рюдигер фон дер Гольц — сын бывшего командира балтийского добровольческого корпуса; потсдамский полицей-президент штандартенфюрер СС граф фон Ведель; министр экономики Функ и некий генерал Фрич.

Таким образом, обычное уголовное дело превратилось в политическое. Вопросами борьбы с гомосексуализмом занимался криминальрат Иосиф Майзингер. Поэтому дело Шмидта было передано на Принц-Альбрехтштрассе. Майзингер обратил внимание на фамилию Фрич. Был ли это главнокомандующий сухопутными войсками, генерал-полковник барон Вернер фон Фрич, выступавший против создания военизированных подразделений СС? Майзингер поручил расследование капитану охранной полиции Хойзереру.

8 или 9 июля 1936 года тот представил Шмидту целый ряд фотографий с указанием имен и занимаемых должностей запечатленных на них лиц. Увидев фотокарточку Фрича с подписью «генерал-полковник барон фон Фрич, главком сухопутных войск», Шмидт сказал: «Да, это он».

Затем Шмидт показал, что как-то в ноябре 1933 года в зале ожидания берлинского вокзала Ванзее он обратил внимание на мужчину, одетого в темное пальто с меховым воротником коричневого цвета, с темной шляпой на голове, белым кашне и моноклем в глазу. Вместе с неким Мартином Вайнгертнером по прозвищу «баварец Зеппл» этот человек направился в темную улочку рядом с вокзалом. Последовавший за ними Шмидт наблюдал сцену их полового акта. Затем этот господин направился к Потсдамской площади, где Шмидт и задержал его, представившись «комиссаром уголовной полиции Крёгером». Задержанный заявил, что он генерал фон Фрич и предъявил удостоверение личности.

Желая откупиться, этот господин сказал, что у него с собой всего 100 марок, но он может дать и больше. Тогда они поехали в Лихтерфельде, где тот зашел в дом номер 21 на Фердинандштрассе. Возвратившись, он вручил Шмидту 500 марок и пообещал еще 1000 на следующий день. Деньги эти были им получены. А в середине января 1934 года Шмидт получил еще 1000 марок в зале ожидания вокзала электрички Лихтерфельде-Ост. Вместе с ним был его приятель Хайтер, которого он представил как своего начальника и которому передал 500 марок.

Майзингер торжествовал. Случай дал ему в руки мощное оружие против командования сухопутных войск. И он стал раскручивать дело Шмидта, который в августе сообщил новому следователю Лёффлеру дополнительные подробности к своему предыдущему рассказу. Его сообщник Хайтер подтвердил сказанное. У Майзингера не было никаких сомнений: этот Фрич — не кто иной, как ненавистный генерал-полковник.

О результатах расследования Майзингер сообщил своему начальству, и уже вскоре шеф СС Гиммлер доложил об этом Гитлеру. Но в имперской канцелярии его ждало разочарование. Адольф Гитлер, бегло просмотрев восьмистраничный протокол допроса, приказал сжечь «это дерьмо». Военный специалист фон Фрич был ему еще необходим, и он не собирался принести его в жертву из-за каких-то мелочей.

К своему разочарованию, Гиммлер представил диктатору дело Фрича в неподходящий момент: Гитлер относился в то время к военным с уважением, предоставил им свободу действий и воздерживался от критики. По свидетельству его адъютанта полковника Фридриха Хосбаха, генерал-адмиралу Бёму Гитлер как-то сказал:

— Возможно, ко мне и придет кто-нибудь из партийного руководства и заявит: «Все хорошо и прекрасно, мой фюрер, но такой-то генерал выступает и действует против вас». На это я ему отвечу: «Я этому не верю». И если даже мне будут предъявлены письменные доказательства, я просто порву эту мазню, так как моя вера в вермахт непоколебима".

Поэтому и Гиммлер с Гейдрихом были вынуждены порвать свою писанину. Однако прежде чем уничтожить дело Фрича Гейдрих приказал снять копию с наиболее важных материалов. По всей видимости, он полагал, что делу этому можно будет все-таки дать ход. И день этот наступил даже раньше, чем он думал. Дело в том, что после проведения совещания в имперской канцелярии 5 ноября 1937 года Гитлеру стало ясно: фон Фрич и военный министр генерал-фельдмаршал Вернер фон Бломберг будут лишь тормозить его довольно рискованную внешнюю политику.

На совещании присутствовали фон Фрич, фон Бломберг, Геринг, Хосбах, главком ВМФ Редер и министр иностранных дел фон Нойрат. Гитлер заговорил о своих планах, которые считал настолько важными, что рассматривал их в качестве «своего политического завещания», как занес в протокол Хосбах. Основными положениями в них были: самое позднее к 1943 году Германия должна расширить свое жизненное пространство даже с применением силы. Австрия и Чехословакия будут присоединены к Германии. Фон Фрич и фон Бломберг высказали сомнения чисто военного характера: чешские укрепления на границе взять нелегко, а в случае возникновения войны между Италией и Францией следует считаться с сильной французской армией на западных границах Германии. Поэтому ведение войны возможно только при нейтралитете Англии и Франции.

«Дискуссия принимала временами резкие формы, в особенности тогда, когда спор разгорался между фон Бломбергом и фон Фричем, с одной стороны, и Герингом — с другой. Гитлер не вмешивался, лишь внимательно слушая», — записал Хосбах.