Старина Козлоног добил выпивку и закусил бутылкой. А затем, натянув одной рукой петлю регулятора, расстегнул пуговицы на ширинке, выудил оттуда своего дряблого друга и принялся справлять нужду прямо в топку. Оба кочегара, пританцовывавшие босыми ногами на раскаленных углях и работавшие лопатами словно умалишенные, тут же побросали свой инструмент и, отпихивая друг друга, побежали под благословенную струю, сулившую хотя бы кратковременное облегчение их страданий. Они были черны как смоль, а в волосах их блуждали голубые язычки пламени. Моча Козлонога шипела и кипела, попадая на угли.

Обреченные души были готовы драться даже за нее. И зрелище это повергало меня в уныние.

– Прошу меня извинить, – несколько смущенно произнес я, – скоро откроется казино. Пора возвращаться к работе.

Старина Козлоног пустил газы.

– Вали ко всем чертям, – добродушно отозвался он.

В казино уже раскручивал свою рулетку Билли Бонс, и те пассажиры, кто и прежде рисковал так, будто живет последний день, теперь совсем сорвались с тормозов. Они кричали и хохотали, болтали о том и о сем, выкладывая на стол пачки бумажных купюр. Всем было плевать, что крупье мухлюет. Это была их последняя возможность воспользоваться своим богатством.

Хищно ощерившийся Билли Бонс пребывал в родной стихии. Одной рукой он раскручивал колесо рулетки, а другой – прижимал к себе милашку в прозрачных серых чулках и такой короткой юбчонке, что всякий желающий мог разглядеть туннель до Цинциннати. В свою очередь она обнимала его за плечо, а в свободной руке держала бокал мартини и ароматизированную сигарету, всем своим видом демонстрируя, что она не прочь сыграть с Билли в любую игру, какая тому взбредет на ум. Вот только для него она была не более чем игрушкой, гламурной красоткой, помогающей ему выманивать деньжата из чужих карманов.

Лабель, Эфрея и Салли сновали в толпе, нагруженные подносами с сигаретами, героином и закусками. Все трое были очень хорошими девушками, а что касается того, как они попали на наш поезд… думаю, все мы знаем, как такое случается с хорошими девочками. Однажды им встречается плохой мужчина. Они носили длинные белые перчатки, а их форменная одежда, пусть и облегающая, была пошита в строгом стиле и застегнута на все пуговицы, чтобы никто по ошибке не спутал их с обреченными. Салли одарила меня улыбкой, добродушной, но в то же время скромной.

В этот раз нам довелось подвозить компанию неплохих музыкантов, и те исполнили для нас несколько зажигательных импровизаций. Должно быть, они понимали, что в Преисподней уже жарятся конкуренты такого калибра, что следующих гастролей ждать придется очень и очень долго. Но должен признать, эти ребята умели задать жару.

Каждый старался оторваться на полную катушку.

Это была самая веселая часть поездки, и, как правило, я наслаждался ею. Но не сегодня.

У задней двери стоял Сахарок, окруженный свитой самых роскошных красоток. Вполне привычное зрелище. Они облепляли его еще на южной платформе Центрального вокзала, эти элегантно одетые женщины, которые и умереть-то пока не успели. Они закатывали глазки и выписывали своими задницами совершенно немыслимые кренделя. Рано или поздно одна из них спрашивала:

– А ты видел… его? – а затем, когда он смотрел на нее так, будто ничего не понимает, добавляла: – Ну, понимаешь… Люцифера? Дьявола.

И тут наш Сахарок, разумеется, отвечал:

– Видел ли? Да вот как раз после последней поездки имел, так сказать, приватный разговор с его сатанинским величеством. «Сахарок, – говорит он мне, – что-то ты стал до хрена часто опаздывать, пора тебе напомнить, кто здесь главный».

– А ты что? – Девицы затаивали дыхание и придвигались ближе.

– А я ему и отвечаю: «Снимай портки и нагибайся, мудила. Сейчас покажу кто».

Женщины визжали, возмущались и восхищались. И когда Сахарок разводил руки, у него под мышками обязательно оказывалась парочка милашек.

К бару выстроилась длинная очередь. Я старался ничем не выдавать своих мыслей, но, видимо, не сильно в том преуспел, поскольку, вставляя один из этих бумажных зонтиков в очередной бокал с охлажденным дайкири, ощутил прикосновение чьей-то руки к своему плечу.

Обернувшись, я столкнулся с самой понимающей из улыбок, какую только когда-либо видел. Передо мной стояла женщина, одетая в красный, тщательно подогнанный костюм. Она носила шляпу-котелок и дымила сигарой. Юбка ее доходила до полу, но при этом обладала разрезом до самого бедра, позволяя разглядеть небольшой серебристый револьвер, заткнутый за подвязку.

– Вы чем-то озабочены, – произнесла женщина. – Мне казалось, подобные чувства не свойственны здешнему персоналу.

– Все мы люди, мэм. И ничто человеческое нам не чуждо. – Я вздохнул. – И должен признаться, что если бы меня не обязали стоять здесь за стойкой бара, я бы… эх, да что там говорить. Так чем я могу быть вам полезен?

Она некоторое время разглядывала меня.

– Вы меня заинтересовали, – наконец заявила женщина, прежде чем раствориться в толпе.

Впрочем, вскоре она вернулась, ведя под локоток девочку, скорее похожую на фарфоровую куклу, нежели на ребенка.

– Мисси приглядит за баром, – заявила странная дама, прежде чем просунуть одну из рук между ног девочки, а другой взять за плечо и перекинуть малышку через стойку. Я не заметил, чтобы она приложила хотя бы капельку усилий, и вообще женщина вела себя так, словно ничего более естественного на свете и не бывает. – Она весьма опытна в этих делах.

– Минуточку, – заявил я, – не могу же я просто…

– Мисси совершенно не возражает. Верно ведь, милочка?

Девчушка с огромными глазами покачала головой.

– Дождись меня. – Женщина наклонилась и крепко поцеловала ребенка… не просто крепко, а взасос. Никто не обратил на них внимания. Пьянка уже шла полным ходом. – А ты пойдешь со мной.

Мне только и оставалось, что подчиниться.

Незнакомка сказала, что ее зовут Джеки. А затем, когда я тоже представился, добавила:

– Я хочу помочь тебе, Малкольм.

– Почему?

– Я заметила, – произнесла женщина, – что многие люди покорно принимают любые превратности судьбы, но страшно боятся принять в ней хоть сколько-нибудь активное участие. Но я не из таких. – Она брезгливо покосилась на столик с рулеткой. – Я презираю азартные игры. Меня приводят в восторг совсем даже противоположные вещи. Так что расскажи мне о своей проблеме. Но так, чтобы мне было интересно.

Когда я изложил ей свою историю, Джеки вынула сигару изо рта и задумчиво на нее посмотрела.

– Кажется, твой приятель с головой ушел в погоню за легкими деньгами. Почему бы тебе прямо сейчас не заглянуть в багажный вагон?

Я покачал головой:

– Не выйдет. У задней двери дежурит Сахарок.

Мы стояли в проеме между двумя вагонами; под нами гудели рельсы и грохотали колеса. Джеки провела пальцем по нижней ступеньке служебной лестницы и произнесла: