Мэтр Фавье поблагодарил мэтра Фромона, который вышел из зала, перед этим быстро взглянув на Франсуа. После его ухода разразилась буря.

– Отравитель! – кричали в зале.

– Негодяй!

Фавье выждал, пока шум стихнет, и вновь заговорил:

– Итак, свидетель мэтр де Морвилье солгал. И совершил клятвопреступление, утверждая, будто не знает повара Кантена Лафуа, который находился рядом с ним в тот самый день, когда была совершена попытка отравления. Что связывает его с отравителем, мы не знаем…

Шум в зале. Обвинить в клятвопреступлении одного из регентов университета, брата советника короля!

– Мэтр де Морвилье на второй вопрос ответил, что не питает зла к моему клиенту и был бы огорчен задержкой в устройстве печатни. Позвольте мне пригласить еще одного свидетеля.

Появился Эмар де Фалуа. Выбритый дочиста.

Крика, который испустил Бернар де Морвилье, хватило бы с лихвой, чтобы послать его на эшафот. Он вытянул шею, побагровел и, казалось, готов был броситься на Фалуа. Адвокат и трое секретарей удержали его. В зале послышались крики:

– Мышь укусила кота!

Безумное веселье охватило зал.

Все заметили судорожное движение Морвилье, в любом случае это не ускользнуло от внимания судей: они явно задавались вопросом, почему появление этого свидетеля произвело такой эффект.

Фалуа попросили назвать имя, звание и принести присягу. Сердце Франсуа забилось. Он восхищался Эмаром, который сам вызвался быть свидетелем, вернув себе на время прежнее имя и обличье. После суда он укроется на две недели в доме Сибуле, чтобы вновь отрастить бороду и опять предстать в роли Жереми Ле Гито.

– Эмар де Фалуа, преподаватель греческой философии в Сорбонне.

– Вы знакомы с мэтром Бернаром де Морвилье? – спросил Фавье.

Фалуа выложил все: тут была и миссия, которую Морвилье поручил ему исполнить в Страсбурге, и фальшивый документ о покупке, якобы сделанной университетом, попытка обмануть князя-архиепископа и запугать Франсуа де л'Эстуаля, реакция Франсуа, арест, затем освобождение по приказу Александра Люксембургского. Рассказ был четким и ясным.

– Мэтр Морвилье намеревался силой и хитростью отобрать печатню у Франсуа де л'Эстуаля, – произнес он в заключение. – Я стал жертвой обмана. И дорого заплатил за это. Такова истина.

Фавье поблагодарил его. В зале повисла гнетущая тишина. Даже публика умолкла. Смех прекратился: пришло время испытания для суда. Как он будет реагировать? Рискнет ли бросить вызов королевской власти, ведь брат свидетеля, наряду с Коммином и Даммартеном, был одним из приближенных короля? Или же уклонится от правосудия, прибегнув к каким-нибудь юридическим уловкам?

Видимо, второе решение избрал прокурор, который заявил, что преступное деяние, доказанное свидетелями истца, находится вне его компетенции, поскольку он не может выдвигать обвинение против клирика. Тем самым он как бы перебросил горящую головню судьям.

Суд удалился на совещание.

– Адвокат Морвилье не раскрыл рта, – заметил Франсуа, обращаясь к Фавье.

– В вашей жалобе нет прямого обвинения Морвилье. Он присутствует здесь лишь в качестве свидетеля, адвокат же просто его советчик.

Суд вернулся через час. Устами своего председателя он объявил, что присоединяется к мнению прокурора и не будет рассматривать дело, которое находится вне сферы королевской юрисдикции.

Недовольный ропот прошел по залу.

– Однако, учитывая очевидную злонамеренность свидетеля Бернара де Морвилье, раскрытую свидетелями мэтра Франсуа де л'Эстуаля, суд постановляет взять мэтра Бернара де Морвилье под стражу, дабы тот в тюрьме дожидался рассмотрения своего дела университетом.

Раздались одобрительные крики.

– В клетку ворона!

– Подавись своей желчью, отравитель!

Морвилье поднялся, вне себя от ярости.

– Это оскорбление! – возгласил он. – Я здесь в качестве свидетеля!

– Вы больше не свидетель! – спокойно ответил председатель.

Он встал и вышел из зала. Подошедшие стражники окружили регента.

– Это самое мудрое решение, какое суд мог вынести, – заметил Фавье, как только оказался на улице вместе с Франсуа и Феррандо. – С одной стороны, короля нет в Париже, и популярность его невысока. Если бы суд открыто показал, что королевское правосудие может оставить отравителя на свободе, это могло вызвать недовольство народа. С другой стороны, отмена Прагматической санкции дает суду право взять под стражу подданного короля, но не выносить ему приговор. Именно поэтому кардиналы Балю и Арокур находятся в тюрьме, хотя они не были осуждены[58].

– Как вы думаете, что будет с Морвилье? – спросил Феррандо.

– Он полностью дискредитирован. Его выгонят из университа in absentia[59]. Поскольку брат не может открыто вступиться за него, он проведет в тюрьме несколько месяцев, а потом будет втихомолку освобожден. Не знаю, станут ли его судить. Но могу заверить вас, что этот человек потерял всю свою власть и авторитет.

– Но не жизнь, – заметил Франсуа.

– А что будет с поваром? – спросил Феррандо.

– О, этот! Его попросту вздернут, и довольно быстро.

Морвилье сумеет уцелеть. Зверь останется в живых. Сколько же времени, спросил себя Франсуа, мне и моей матери еще придется иметь дело с этим злобным волком?

– Ты все же победил, – сказал Феррандо, когда они вышли из зала суда.

Горькая победа, подумал Франсуа.

Я устал, – сказал Франсуа. Подмастерья мели пол в мастерской, поднимая то там, то здесь закатившуюся под стол литеру. Он закупорил флаконы с чернилами и бросил безрадостный взгляд на оттиски, которые сушились на стене. Жереми затворился в доме Сибуле и пока ничем не мог помочь в печатне. Феррандо огорченно вглядывался в молодого человека, который был ему не только племянником по свойству, но и близким другом. Он встряхнул его за плечо.

– Мастерская эта обустроена, – сказал Франсуа. – Миссия моя закончена. Я возвращаюсь в Страсбург. На дорогах одни волки. Я не хочу оказаться в Париже, когда Морвилье выйдет на свободу или будет обезглавлен. Я хочу заниматься печатней, а не политикой. Но в Париже политикой занимаются даже во сне! Все здесь политика, даже правосудие! Пукнуть нельзя, чтобы не прогневать либо короля, либо его врагов. К черту!