Вскоре явились Гольхеймы, измученные и пропылившиеся. Франсуа ринулся к повозке, которая не смогла подняться по крутому мосту, и проводил гостей в замок. При виде Жанны графиня отбросила свою ледяную вежливость: они обнялись, как две сестры. Граф был очарован тем, что Жозеф говорит по-немецки. Когда все разместились, Жанна и Жозеф спустились в большую залу. Она посмотрела в окно и вдруг разрыдалась. Встревоженный Жозеф устремился к ней и спросил, что случилось. Она просто ткнула пальцем в окно. Франсуа и Софи, держась за руки, стояли на том самом месте, где некогда волки разорвали Дени.

– Они изгонят отсюда демонов, – сказал Жозеф.

Жанна впервые воспользовалась правом на охоту, дарованным ей Карлом VII вместе с титулом и уступленным Итье.

Дичи было в изобилии. Граф с торжеством привез косулю.

Свадьба свела вместе всех живых персонажей, фигурирующих на ковре жизни Жанны.

Приехали Гийоме с женой, Сидони с мужем и птичница. Сибуле с женой. Итье, его жена и двое их сыновей. Мэтр Фавье с семьей. Феррандо и Анжела с детьми, а также Танцио, один из братьев Феррандо, которого никто прежде не видел и который не уступал ему красотой. Люди из жизни Франсуа: приехали из Майнца Шёффер с Тиной, Ле Гито и Арминий с женами, Кокельман и остальные подмастерья. Хозяин постоялого двора "Олень святого Губерта" за эти дни нажил целое состояние. Гольхеймы прибыли с целым полком баронов и баронесс, графов и графинь. Деодату и его маленькой кузине Северине, дочери Феррандо и Анжелы, предстояло нести шлейф новобрачной.

Они собрались у дверей собора, обратив взор на улицу, откуда должна была появиться молодая чета.

Жанна осознала, что Франсуа – первый полностью раскрывшийся цветок в ее жизни. Сколько же она трудилась и страдала ради того, чтобы этот день наступил!

И день оказался великолепным. Огромная толпа заполнила собор с папертью и все подходы к нему.

Когда будущие супруги показались в конце улицы, раздались приветственные возгласы и рукоплескания, в воздух полетели букеты цветов, люди обнимались и целовались. В сущности, народ Страсбурга устроил праздник самому себе: он выбрал своими героями молодого прекрасного принца и его невесту, тоже молодую и прекрасную, которые одержали победу благодаря красоте и любви, бросив тем самым вызов знатным вельможам, способным побеждать только кровью.

Восседая на белых лошадях, Франсуа и Софи-Маргерит, в белоснежных одеяниях, двигались медленным шагом. Они походили на видение. Оба улыбались и держались за руки.

Из глаз Жанны брызнули слезы. У Жозефа также увлажнились ресницы.

Это была самая прекрасная свадьба в мире, ибо никто не мог вспомнить что-либо похожее.

Но она едва не сорвалась.

В тот момент, когда молодая чета ступила на паперть, раздался крик ужаса, затем еще и еще. Франсуа повернул голову и позже всех увидел ястребиный профиль человека, ринувшегося на него с кинжалом в руке.

Морвилье! Вышел из тюрьмы! Явился, чтобы отомстить!

Франсуа отпустил ладонь своей нареченной.

Но тут десятки, сотни рук взметнулись из толпы и схватили Морвилье. Его швырнули наземь и стали избивать, сначала кулаками и ногами, потом палками.

Когда подоспели стражники, было уже поздно. Морвилье корчился в агонии.

Жанна пошатнулась, но Жозеф удержал ее в своих объятиях.

Только три человека могли бы опознать нападавшего: Фавье, Фалуа и Франсуа. Но все они промолчали. Морвилье покинул этот мир безымянным, уничтоженный собственной ненавистью и яростью, он, который так мечтал отличиться в глазах принцев!

Он преподнес самый прекрасный свадебный подарок предполагаемой жертве: свою жизнь.

Месса, роскошное убранство церкви, орган, цветы, пение хора, дымок ладана, торжественный обряд – все было настолько ослепительным, что ужасное происшествие оказалось почти забыто.

Жанна спрашивала себя, не померещилось ли ей все это.

На пиру, который происходил в садах архиепископа, предоставленных по этому случаю молодой чете, Жанна сидела словно во сне, и перед глазами ее возникала то сцена нападения, то прекрасные молодожены. Гости поздравляли ее, но краем уха она слышала вопросы тех, кто был в соборе и ничего не видел, а также рассказы свидетелей этой страшной попытки убийства.

Молодая чета удалилась в охотничий павильон Александра Люксембургского, также отданный в распоряжение новобрачных.

Жанна и Жозеф отправились на постоялый двор. Жанна не могла припомнить, когда она столько спала: девять часов подряд!

Двенадцатого июля 1471 года в своем страсбургском особняке Софи-Маргерит де л'Эстуаль произвела на свет мальчика, которого назвали Жак Адальберт в честь обоих дедушек. По счастливому совпадению в тот же день Франсуа получил присланный Гийомом Фише экземпляр первой книги, выпущенной печатней Сорбонны: бессмертное сочинение Гаспарино Бардзиццы "Послания".

Жанна и Жозеф вернулись в Анжу после путешествия в Пфальц – естественно, они посетили замок Гольхейм. Особняк Дюмонслен в Париже окончательно опустел: только Жозеф и Феррандо останавливались там на несколько недель в году, когда приезжали в столицу по делам. А дела эти становились все более сложными.

Анжер потерял свой бриллиант: король Рене перебрался в Экс-ан-Прованс вместе со своей мебелью, фигурками из слоновой кости, коврами и картинами. По правде говоря, ничего удивительного в этом не было: Рене был скорее провансальцем, чем анжуйцем. Его отъезд лишил Жанну и Жозефа ужинов с музыкой и чтением стихов. Что касается турниров, которыми король так увлекался, то для Жанны это была небольшая потеря. Собственно, она и видела лишь один из них, который завершился ужасно: молодому красивому всаднику пробили копьем грудь, и он весь день харкал кровью, прежде чем отдать Богу душу. Она подумала, что не услышит больше, как пронзительно кричат павлины в парке Рене Анжуйского.

Жанна часто оставалась одна. Ибо Жозеф пропадал в Туре, где по настоятельной рекомендации короля налаживал производство шелка. Сукноделие в Турени доходов почти не приносило, и его решили заменить шелководством. До сих пор шелк ткали только в Лионе, да и то с помощью итальянских ремесленников. Но за границей его покупали в больших количествах, как, впрочем, и другие ценные изделия, что приводило в негодование Людовика XI. Король не мог смириться с тем, что славное французское золото уходит во Фландрию, в Женеву, во Флоренцию и еще бог знает куда, поэтому он замыслил создать индустрию роскоши, которая могла бы занять десять тысяч "праздных".

Несколько яиц тутового шелкопряда, тайно вывезенных из Китая – как, впрочем, некогда и основные принадлежности для печатни, – благополучно созрели и подарили жизнь гусеницам, которые принялись прясть шелк столь же послушно, как в Срединной империи. Жозеф с увлечением занялся этим делом и быстро свыкся с влажным зловонием белых ветвей тутового дерева, покрытых личинками и коконами, где гусениц замаривали прежде, чем они успевали сделать дырочку для выхода. Он создал питомник для разведения шелкопряда и нанял шестерых девушек, которые неустанно разматывали коконы, навивая на одно веретено от четырех до пяти сотен туазов нити – такой тонкой, что ее с трудом можно было разглядеть. Генуэзские мастера руководили окраской пряжи в чанах, ибо для шелка было труднее добиться нужной расцветки, чем для сукна, шерсти или полотна.