— Я все понял, мой бог, — устало ответил Акила, радуясь, что пронзительные крики уже не нарушают тишины кабинета. — А откуда она? И чем Стуже не угодила?

— Сестра, конечно, пояснила. Отговорилась, будто девчонка границу нарушила, а снежный лорд решил за то наказать.

— В Северных землях нашли?

— Какая разница теперь, где нашли? Или есть разница? — внимательно присмотревшись к Акиле, уточнил Яр.

— Разница-то? Сейчас уже нет, а когда-то была. В то время я жениться собирался, мой бог, если помните еще о моей невесте.

Яр скривился недовольно.

— Помню. Та, что сбежала, а ты затем вовсе меру в вине потерял, спился напрочь, и мне пришлось выбирать из всего, что осталось. Зория на место главного чародея ставить, наделять его даром открывать переходы.

— Девушка эта на нее похожа, а чем, не скажу. Вот как глянул, тот образ в памяти нарисовался, хоть много лет уж минуло.

— Похожа, говоришь? — Яр обернулся и еще раз внимательно оглядел чародейку. Сейчас казалось, будто она спит и худшее миновало, однако огонь в ее теле только набирал силу, пока медленно, но неотвратимо рос. — А когда зазноба твоя сбежала, оставила что-нибудь на память?

— Ничего. Не объяснилась даже, — ответил Акила.

— Значит, исчезла, ни слова не сказала, а после на северной стороне вдруг похожая чародейка обнаружилась, которой все неймется. Так и тянет границу нарушить. Интересная картинка складывается.

Акила оторвал взгляд от девушки, чтобы заметить, как глаза божества полыхнули огненной яростью.

— Ну, Стужа! Удружила, сестра! У нее теперь сильнейший воин, а моего она удачно к вечному запою подтолкнула? Ох, и разберусь я с тобой! — Он резко обернулся к чародею, слушавшему яростный монолог с самым мрачным видом. — Все силы положи, чтобы девчонку сохранить, а после заставим Стужу поплатиться. Разберемся, чья правда сильнее.

Как же легко велеть кому-то — сохрани. Повидавший многое Акила, умевший управлять своей силой, как иной управляет послушными пальцами, одной рукой отер пот со лба, а другой крепче взял за плечо неподвижную девушку.

Ему казалось, из него медленно выкачивают саму жизнь. Конечно, Яру просто было дать указание, а затем уйти, переложив ответственность на плечи Акилы. Выравнивать потоки огня так, чтобы не полыхнуло, чтобы не пробилось сквозь хрупкое тело, оставив в нем сквозную смертельную рану, казалось тем сложнее, чем сильнее становился огонь. И пускай сам Яр мало чем мог бы помочь в выравнивании этих потоков, ведь сила либо приживалась внутри, либо сжигала хозяина дотла, легче от этого понимания не становилось. Яр придумал умножить ее дар, хотя точно знал, преодолев определенную черту, огонь всегда накидывался на сосуд, в который его заключили. Сила пробовала новое вместилище на прочность, и там успокаивать ее выходило тем сложнее, чем хуже новая хозяйка дара справлялась с удержанием его в собственном теле. Обычно люди оказывались слишком слабы…

Вот и сейчас Акиле еще хватало навыков и опыта, но напряжение неумолимо росло. Какая безумная затея пришла в голову Яра! Зачем придумал заполнить обожженный сосуд до краев, когда мог оставить все как есть? И отчего загорелось сердце этой девочки? От панического страха, когда ее поймали на границе? Но ведь у огненных сердца чаще горят от боли, от настоящей, способной испепелить дотла, когда и жить, даже с новым даром, не особо захочешь.

И вновь напряжение возросло, будто среагировало на его мысли. Пот тек градом, застилал глаза. Акила скрипел зубами, пытаясь держать потоки под контролем, но уже чувствовал, чуял нюхом старого опытного медведя, что с подобной силой в таком хрупком сосуде не совладать. Для этого пригодилось бы божественное чудо, но и сами божества не могли заново вылепить сосуд побольше и покрепче, не уничтожив при этом старый.

— Бедная девочка, — прошептал он, — я буду держать, сколько смогу, ты уж прости…

И закрыл глаза, прогоняя видение бледного лица, окруженного ореолом растрепанных вьющихся волос. Этот облик обещал стать одним из тех, что часто приходили к нему во снах. Их не мог навсегда прогнать даже пьяный дурман. И независимо от желания Акилы ее образ сливался с другим, нежным и хрупким, давно затерявшимся в темноте лет.

Среагировать на звон расколовшейся защиты у чародея не было ни сил, ни желания. Кроме досады на очередное явление нетерпеливого божества, Акила ничего более не испытал. В этот раз Яр не просто смял защиту в одном месте, а разбил напрочь. Еще и сумел определить, что девушку перенесли из кабинета в пыльный зал, в котором только и нашлась уцелевшая мягкая кушетка.

— Наставник, — вдруг долетело из темноты. Знакомый голос нарушил тягостную пыльную тишину. Призрак прошлого явился не ко времени. Еще один, но худший из всех. Минула пора, когда звучание этого голоса вызывало улыбку на губах. Акила был горд и счастлив тогда, а после все изменилось. Он мечтал никогда более не слышать знакомого тона и коротких фраз, в которых чаще сквозила насмешка. От боли невыносимо сдавливало сердце, а от ярости старый чародей рвал и метал: «Убью тебя, щенок, если хоть раз назовешь наставником снова!»

Бред. Чистый бред! И ведь настиг в момент, когда больше всего нужна концентрация.

Чародей оглянулся, только чтоб убедить себя — за спиной пусто, нет никого, а из темноты шагнул призрак. Без страха возник из мрака ушедших лет и осмелился назвать его, как полвека назад.

Акила дернулся, как от пощечины, но мигом вспомнил о главной задаче и крепче сжал плечо чародейки.

— Чтоб ты сдох, мираж, нашел время являться.

— Любят меня на этой стороне, каждый раз добрым словом привечают.

Старый медведь наблюдал, как беловолосый маг подходит ближе и садится на кушетку в ногах девушки.

— Белая горячка, чтоб ее! И ведь ни капли в рот не брал, но примерещится же на трезвую голову. А может, напрасно сижу? Все пригрезилось, а я, как дурак, торчу возле пустой кушетки?

— Ты у миража спрашиваешь, наставник?

— У кого еще спросить, коли учеников давно не осталось.

— Тогда я отвечу — держи чародейку. Едва отпустишь, и весь огонь ее наружу устремится. Ничего кругом не оставит.

— Сам знаю, мерзавец снежный. Чего являешься, когда не звали? Мысли занимаешь. Мне отвлекаться нельзя.

— Не к тебе явился, а к ней.

— К чародейке? Добить?

— Помощь предлагаю.

— Она на тот свет и без твоей помощи отправится, — Акила грустно вздохнул, — это когда ж меня накрыть успело? Видать, прежде чем Яр с чародейкой явились. То-то гляжу, что похожа она…

— Медведь облезлый! — вдруг гаркнул беловолосый маг. — Не спишь и даже не грезишь, наяву все. Не сбивайся, девчонку держи!

— А не пошел бы ты, щенок? Явился в мой дом, еще и указывает! Я тебя звал? А чародейку, чтоб ты знал, ничто не удержит. Уходит время, тикает вон горошинами по полу. Я силы истратил, а даже половины ее запаса не погасил. Так и рвется пламя наружу.