супруга Смерти казался куда серьезнее, чем все, что они делали до сих пор.

Глаза Фаины заблестели, удивление на лице сменилось абсолютным счастьем. Она взяла его руки в свои и крепко сжала, и вспыхнувшая было внутри тревога перед неизвестностью растаяла без следа.

– Я желаю этого больше всего на свете.

– Чудесно. – Его сердце было готово выскочить из груди. Он не сомневался, что и ее сейчас тоже стукнуло. Три. – Это позволит тебе остаться со мной, верно? Какая, ты говорила, была древняя клятва: ubi tu Gaius, ibi ego Gaia?[19] Мне нужно произнести ее наоборот?

– Подожди клясться, сперва послушай. – Она приложила ладонь к его губам. – Наш брак будет нерушим. Будучи моим супругом, при жизни и после смерти ты будешь обязан хранить мне верность телом и в мыслях и присутствовать со мной на каждом Балу. Я поклянусь тебе в том же самом, и мы оба станем хранителями его тайны. Поскольку ты добровольно становишься супругом Смерти, соглашение об исполнении желания после Бала потеряет силу. И, как бы я ни хотела, чтобы твоя жизнь была как можно более долгой, ты умрешь в свой срок.

– Но до тех пор мы будем вместе? – едва дослушав ее до конца, спросил Матвей. Все условия его полностью устраивали, даже касательно неопределенной продолжительности жизни, если ее он проведет с ней. А что до желания, даже в первый раз он позаботился, чтобы оно было обоюдным, а с тех пор, как Фаина поселилась здесь, его не посещала мысль принуждать ее к чему бы то ни было.

– Да. Но я по-прежнему буду и посланницей смерти. И теперь я должна преподнести тебе дар, достойный Бала любви, его хозяина и моего супруга.

– Я готов. Или ты сделаешь это весной?

Фаина покачала головой:

– Сперва его нужно изготовить. И позаботиться о том, чтобы ни одна душа больше не раскрыла секрет Бала. Поэтому сегодня я вынуждена оставить тебя.

– Надолго? – Он не скрывал разочарования в голосе. Прежде они говорили лишь о ее отлучке в феврале для подготовки к Балу. Ее улыбка дрогнула.

– Очень надеюсь, что нет. Я разошлю по Ирию посланников и сама отправлюсь на поиски мастера ювелирных дел. Мой дар должен быть великолепным. А ты, мой свет, делай то, что, как ты когда-то сказал, у тебя получается лучше всего.

Она погладила его по шее, затем положив руку на сердце.

– Я буду думать о тебе каждое мгновение.

– Я буду ждать тебя сколько потребуется, – твердо пообещал Матвей.

Никакой дизайнерский наряд не мог сделать ее более красивой, чем она была сейчас – одетая в его футболку, с рассыпавшимися по плечам длинными каштановыми волосами и пронзительными зелеными глазами. Он посмотрел на часы на прикроватной тумбочке и снова поймал ее взгляд. В нем были тоска и желание, подстегнувшее его собственное.

– Останься ненадолго, Фая. Прошу тебя. Всего несколько минут.

Он поцеловал ее, не дожидаясь ответа, и почувствовал, как ее руки обвиваются вокруг его шеи.

– Несколько минут, – повторила она, забираясь к нему на колени. – И потом я уйду. И заберу с собой цветок шиповника.

Больше они ничего не говорили. Матвей лишь считал про себя, лаская ее старые шрамы.

Четыре… Пять… Шесть… Семь…

* * *

По вторникам плановые операции сопровождались рок-музыкой. Матвей выступал категорически против любимого Глебом тяжелого металла, бившего по ушам и отвлекающего от работы, но соглашался на рок-баллады, если у медсестры не было желания вернуться к саундтрекам из фильмов. Обычно музыка превращалась в его голове в приятный шум, но в этот раз, заканчивая операцию по удалению грыжи, он обнаружил, что начал уставать от размышлений солиста «Металлики» о том, что, по мнению влюбленного героя, имело значение. Лучше бы снова играл Говард Шор или Джон Уильямс.

– Ну что ты вздыхаешь? – спросила Ева у Глеба, следя за показаниями на мониторе. – Расскажи-ка лучше, как прошло свидание с… Миланой? Или это уже Рита? Я запуталась в твоих девушках.

– Рита. Никак. Мы только и делаем, что спорим. На этот раз о компьютерных играх. Она считает, что они разрушают мозг, и не понимает, почему я с этим не согласен.

– Есть же обучающие игры.

– А я о чем! Можно подумать, именно это источник всех проблем в нашей стране… помимо парней, которые не знают, с какого свидания платить за девушку. Матвей, вот ты за свою всегда платишь?

– Да, – бесстрастно отозвался он, не поднимая головы. Потребовалось меньше трех дней, чтобы в отделении узнали, что «волк-одиночка» среди хирургов больше не был одинок.

– Так-так. Неужели неприятности в раю?

Ты и понятия не имеешь.

Разговор продолжился уже в лифте на пути в реанимацию.

– А я только начал привыкать к мысли, что даже ты нашел себе вол… девушку, – поправился Глеб, поймав предупреждающий взгляд Матвея. Медсестра прыснула. – После всех этих разговоров про «неинтересно». Кстати, где вы познакомились? Неужели все-таки на быстрых свиданиях, про которые я рассказывал?

– Нет. Разговорились о медицине.

– Она же историк?

– История медицины ее тоже интересует.

– Неудивительно, что вы поладили. Так что у вас случилось?

– Она уехала по работе, – мрачно буркнул Матвей.

– И ты так сильно скучаешь? Очень мило! Кстати, как она отнеслась к этой новости про гостей-покойников и бал? По мне, так все это бред. Подсознание – это же неизведанные дебри, что угодно привидится.

Он незаметно сжал кулаки.

– Да, дебри.

– Даже не стоят изучения, да? – подколол его коллега. – Хотя Бал со знаменитостями звучит неплохо. Мэрилин, Фредди, вдруг даже Джобс…

Он повернулся к медсестре, включая ее в разговор.

– Мы обсуждали этот Бал, и даже Рита признала, что…

Матвей перестал слушать, не желая продолжать эту тему. Глеб был отличным коллегой и хорошим человеком, но в каждой из новых девушек неизменно находил изъян, делающий совместную жизнь невозможной, и использовал его, чтобы прекратить отношения, даже не пытаясь прийти к компромиссу. Матвей знал, что скоро услышит от него новое женское имя. Этот стиль жизни был для него далек, а в свете случившегося с Фаиной подобные разговоры отнимали слишком много сил.

Он хотел остаться один, не участвуя в обсуждениях чужих отношений, и в то же время откладывал возвращение домой, где от ее присутствия не осталось ни следа, если не считать пышущих здоровьем комнатных цветов. Однажды их стало так много, что Матвею пришлось разобраться на балконе и прибить полки, освобождая для них место. В итоге получился уютный уголок с гирляндами на стенах и двумя мягкими креслами, где они с Фаиной часто проводили время вместе и куда он теперь заходил, только чтобы полить цветы.

Прошло