Спорить никто не смел, да и мне не до этого было. Наташка повернулась и сосредоточенно зашлепала обратно, в сторону, откуда мы пришли. До борта ямы было, по моим прикидкам, шага три. Мы прошлепали все десять, а берега все не было.

– Наташ! Ты куда?

– Пытаюсь вывести вас отсюда!

– Вроде край ямы ближе был?

Наташка притормозила и оглянулась. Лично я не видела берегов этой ямы, и вообще ничего толком не видела в тумане. На лице нашей командирши мелькнула растерянность, но быстро пропала:

– У всякой ямы есть берега. Дойдем! Вы главное, не петляйте в разные стороны.

– Погоди, – говорю. – Если это тот самый раскоп…

– Опять?!

– Я не об этом. Сколько квадратов обычно в яме? Шесть? Восемь? Если мы возьмемся за руки и встанем в шеренгу, то крайние обязательно нащупают борта… Не бассейн же здесь, в самом деле!

Наташка одобрила. Я взяла за руку Таньку и отошла как можно дальше в сторону. Нелю и Наташку я уже не видела в тумане, да и Таньку не очень, только плечо. Свободной рукой я шарила в воздухе: ничего.

– Что притихла, мажорка? У меня пусто. Развернемся?

Мы развернули вереницу на девяносто градусов. Под пальцами была все та же пустота. Этого не могло быть.

– Здоровенная яма! – оценила Наташка из тумана. – Идемте уже, есть же у нее края! – И невозмутимо зашлепала вперед.

Ноги запутывались в траве под водой, и подлое воображение быстро рисовало мне тех утопленниц, которые сидят на дне ямы и пытаются затащить нас к себе. Трава высокая, цепкая, как пальцы. Наташка вдруг резко забрала вправо, и вся вереница отшатнулась в сторону.

– Так короче, – шепнула мне Танюха. – Яма-то прямоугольная.

Я невольно уставилась на воду, в ту сторону, от которой уводила нас Наташка. Была видна только черная муть да блестящие кончики травинок, торчащих из воды. Но я прекрасно разглядела его. То есть ее. В шаге от меня, чуть левее, из воды торчал человеческий череп. Он зацепился за куст, поэтому не тонул, а болтался на ветке, продевшейся сквозь глазницу.

– Не смотри. – Кажется, Наташка спиной чувствовала, что мы делаем. – А вы, археологи, чего ждали увидеть на заброшенном раскопе?

Девчонки невольно оглянулись на череп. Могу поклясться, если б он был мячом, яблоком, любым другим предметом, похожим по цвету и форме, мы бы не разглядели его в той темноте. А тот череп прямо-таки блестел на ветке и как будто смотрел нам вслед.

– Я не могу так молча идти, я боюсь. Давайте рассказывать что-нибудь… – Танька умоляюще оглянулась на меня. Пока я думала, что ответить, Наташка опять раскомандовалась:

– Страшные истории?! Чтобы вы вообще отсюда никуда не ушли? Сели на дно и звали маму? Не хочешь молчать – запевай! – Она заголосила «Жил-был у бабушки серенький козлик».

Мы его поем, когда возвращаемся с раскопа и уже подъезжаем к лагерю. Встаем в кузове, держась, кто за что, и поем, чтобы на кухне слышали: едут голодные студенты. Не знаю почему, не знаю, кто придумал. Когда я приехала на практику, это уже было. Подозреваю, что это просто единственная песня, слова которой точно знают все.

Наташка блажила так, что если станция недалеко, нас там точно слышали и бросали монетки в нашу сторону. Девчонки робко подтягивали, и я включилась. Стало не так страшно. К тому же мы перекрикивали жаб. Не знаю, что меня больше нервировало: заброшенный раскоп без берегов и с черепом или это истерическое кваканье. Перестав бояться, я вспомнила о холоде, дожде и о том, что мы находимся по колено в яме с водой. То есть яма-то выше, а воды по колено. И когда она, интересно, кончится? Ничего не видно.

Туман сгущался на глазах. Или мне так показалось, но он походил уже на молочную пену, и даже вокруг стало светлее. Я разглядела куст в паре метров от себя и странное отражение в воде. Лицо, вроде было мое собственное, но как будто я смотрю в зеркало, увеличивающее в несколько раз.

С перепугу я взяла такую высокую ноту, что Танька впереди подпрыгнула и села в яму. Вода доставала ей до подбородка. Я протянула ей руку. Танька вцепилась и потащила меня ко дну. Вроде и не болото, не глубоко даже, а мне казалось, что нас тащит вниз табун тяжеловозов.

– Встань ты, наконец!

– Не могу. Что-то за ноги держит… Наташка!

Наташка и Неля уже бежали к нам. Несколько секунд мне казалось, что они топчутся на месте.

– Да вытащите меня отсюда! – Танька продолжала тонуть. Вода уже подступила ко рту, и Танька говорила сквозь губы.

Я держала ее за руку, Наташка схватила за вторую. Неля стояла рядом и перепуганно глазела, как мы пыхтим. Танька была чугунная. Она буквально вросла в дно ямы, с тем же успехом мы могли бы вытаскивать из земли столетний дуб.

– Держит, – жаловалась она одними губами. За ноги держит, двумя руками, я его чувствую!

– Кого? – Наташка не переставала тянуть. – Болотный грунт? Давай-ка не выдумывай и не дергайся. Струной вытянулась, ноги расслабила…

– Наташа, очнись! – Танька уже истерила. – Ты в шаге стоишь, тебя не засасывает, какой болотный грунт?! Ты плутаешь в шестиметровой яме, ты видела эти лица…

– Кто тебе сказал, что она шестиметровая? Что это вообще старый раскоп, да еще тот самый? Мы бултыхнулись в яму с водой, ямы бывают разные. Но у всех есть берега. Ты не стой, помогай!

Последнее относилось к Неле и, кажется, отрезвило ее. По крайней мере, Неля перестала стоять истуканом и бормотать себе под нос. Она вцепилась в Наташкин ремень и потащила, как дедка за репку.

– Да не так!

Неля отпустила Наташку и опять встала, не зная, как помогать и чего от нее хотят.

Танюха, страшно бледная в этой молочной подсветке тумана, смотрела на Наташку круглыми глазами и пыталась до нее донести:

– Он правда внизу. Я чувствую, что меня держат руки.

– Да, мои и Катькины. Тань, я понимаю, что тебе страшно. Но твой Черный Дьякон не может быть здесь похоронен. Когда он умер, это озеро еще было. Не в нем же его утопили?

– Ты уверена?

– Нет. Понятия не имею, где он закопан.

– Вот-вот. Это же логично: он кучу народу оговорил, и родственники казненных вполне могли утопить его в том же самом озере. Ты вообще знаешь, как он умер? Какие гипотезы существуют?

Танюхина голова торчала над водой и рассуждала о логичности и гипотезах. Наташку это даже позабавило:

– Нашла время! Да и не та он фигура, чтобы гипотезы строить… Соберись!

– А может, это не он сам, а те утопленницы… – бормотала Танька, пытаясь подтянуться. – Бесполезно. Придумайте что-нибудь!

Наташка придумала дать ей свою палку. Танька вцепилась в один конец, мы трое – в другой.

– Тащите!

Кажется, команду поняла только Танька. Она потянула за свой конец так, что казалось, утащит сейчас нас всех, вместе с палкой и мокрыми сапогами, к ядру Земли, не ближе. У меня уже руки онемели, а Танька так и торчала носом над водой. По-моему, она ушла еще глубже.