Когда Александр вернулся в Персию, он уже претендовал на власть над всеми греками не иначе как в качестве абсолютного монарха. Вопреки прежнему своему обещанию, что он как гегемон будет уважать внутреннюю свободу греческих городов-государств, теперь Александр нарушил их автономию, разослав повеление, требующее вернуть гражданство многочисленным изгнанникам, странствующим по всему греческому миру. Предыдущие десятилетия войн в Греции привели к появлению множества таких несчастных странников, их положение как лиц без подданства вызывало беспорядки. Еще более поразительным было обращение Александра к греческим городам-государствам с требованием чествовать его как бога. Первоначально ошеломленные этим пожеланием, власти большинства греческих полисов вскоре подчинились, направив к нему делегации, встречавшие его, словно бога. Спартанец Дамид точно выразил единственный здравый подход к обожествлению Александра, возможный для пораженных греков: «Ну что ж, уступим Александру. Если ему так хочется, пусть называется богом»[137].

Ученые продолжают спорить о том, почему Александр пожелал, чтобы греки признали его богом. Сегодня немногие признают ранее популярную теорию, что сам он не считал себя божественным и провозгласил себя богом, потому что полагал, что в таком случае греческие города-государства сохранят лицо, вынужденные подчиниться его повелениям, как если бы они исходили от божества, чья власть, конечно же, выше любой земной власти. Но желание Александра лучше всего объясняется личными, а не политическими мотивами. Он явно считал себя сыном Зевса – в конечном счете в греческой мифологии немало сюжетов о детях, рожденных от связи Зевса с земными женщинами. Большинство этих легендарных отпрысков были смертными, но завоевания Александра показали, что он превзошел их. Ему должно было казаться, что деяния его сверхчеловеческие, ибо превосходят пределы человеческих возможностей. Иными словами, успехи Александра демонстрировали, что он достиг власти, равной Божественной, и потому должен и сам быть богом, хотя и оставаясь при этом человеком. Этот новый тип божественности, достигнутый Александром, возник, с его точки зрения, как естественное следствие его власти и его успехов. Мы должны серьезно отнестись к античному свидетельству, что Александр считал себя одновременно и богом, и человеком. Как показывает история, эту идею ожидало долгое будущее.

Политические и военные цели Александра лучше всего объясняются взаимосвязью намерений завоевать известный мир и править им, а также исследовать и по возможности колонизовать земли за его пределами. Военные завоевания были испытанной временем целью для столь честолюбивых македонских предводителей, как Александр. Он включил в свою армию и систему управления не только македонян, но лишь потому, что нуждался в опыте иноземцев, а не потому, что был склонен к мечтаниям в духе абстрактной теории о «человеческом братстве». Походы Александра способствовали продвижению во многих областях науки, от географии до ботаники, потому что к сбору и систематизации всего нового, что довелось узнать, он привлекал писателей научного склада ума. Основанные им далекие города служили в качестве опорных пунктов для поддержания спокойствия на завоеванных землях, а в случае восстаний могли передать вести в столицу. Они также открывали новые возможности для торговли ценными товарами, например пряностями, которые не производились в Средиземноморье.

Планы Александра по завоеванию Аравии и Северной Африки были прерваны его преждевременной смертью в Вавилоне 10 июня 323 г. до н. э. Он умер от лихорадки, осложненной обезвоживанием, наступившим из-за того, что пил слишком много вина, которое, как считали греки, полезно больным. К тому времени он уже много месяцев страдал от утраты своего лучшего друга Гефестиона. Некоторые считают, что подружившиеся в детстве Александр и Гефестион были любовниками. Но античные источники прямо этого не утверждают. На основании этих свидетельств можно предположить, однако, что Александр, как и другие мужчины того времени и тех стран, куда шире, чем сегодня, смотрели на допустимые для мужчин варианты эротических желаний и сексуального поведения. Говорят, что у Александра был прекрасный евнух, оказывавший ему интимные услуги. Как бы то ни было, когда умер Гефестион, который, по некоторым сведениям, злоупотреблял вином, Александр от горя впал в безумие. О глубине его чувств свидетельствует то, что он планировал построить сложно устроенный храм, чтобы почитать Гефестиона как бога. Одновременно Александр погрузился в подготовку аравийской кампании, изучая заболоченные низины Южной Месопотамии. Возможно, в одной из таких поездок Александр заразился малярией, погубившей его в возрасте всего 32 лет. У Александра не было никаких планов на случай своей неожиданной смерти. Его жена Роксана родила первого ребенка лишь через несколько месяцев после смерти Александра. Когда собравшиеся у смертного ложа полководцы спросили Александра, кому он оставляет свое царство, тот ответил: «Наилучшему»[138].

Афинский оратор Эсхин (ок. 397–322 гг. до н. э.) хорошо выразил недоумение, с которым многие отнеслись к событиям времен Александра: «Ах, есть ли что нежданное и негаданное, что миновало бы нас! Не обычную мы прожили людскую жизнь, а словно родились за тем, чтобы потомки о нас рассказывали невероятности!»[139] Слава Александра была невероятна и сохранилась на многие века (илл. 9.3). Рассказы о его подвигах, захватывающих дух, вошли в фольклор всего античного мира, достигнув даже отдаленных мест, где Александр никогда не бывал, например стран, лежащих южнее Сахары. Легенда об Александре как повествование о наивысших достижениях мужественного воина-героя оставалась популярной многие века. Одним из долговременных эффектов его поразительного взлета стало невиданное сближение греческого мира и Ближнего Востока. Непосредственными военными и политическими последствиями такого сближения стала, однако, жестокая борьба между его полководцами, в результате которой возникли царства эллинистического периода.

Термин «эллинистический» («грекоподобный») изобрели в XIX в., чтобы обозначить эпоху, наступившую в Греции и на Ближнем Востоке после смерти Александра Македонского в 323 г. до н. э. и продлившуюся до кончины последней македонской правительницы Египта Клеопатры VII в 30 г. до н. э. Начало эпохи эллинизма ознаменовалось возникновением новой формы царского правления, соединившей македонскую и ближневосточную традиции и ставшей преобладающей политической структурой в восточной части Средиземноморья после безвременной смерти Александра. Основателями эллинистических царств стали люди из числа полководцев его армии, объявившие себя царями, хотя и не состоявшие в кровном родстве ни с какими царскими домами и не имевшие права претендовать на конкретные территории исторически. Только военная сила, авторитет и честолюбие позволили им провозгласить себя царями.