Во всем мире теперь предпринимаются попытки наладить искусственное разведение креветок и рыбы, но дела идут с переменным успехом. Одно из главных препятствий на пути развития устойчивого рыбоводства – зависимость от кормов, которые по-прежнему изготавливаются из рыбной муки, получаемой в результате лова диких видов – кильки, аргентины, салаки и т. п. На килограмм живого веса искусственно выращенного лосося уходит пять килограммов кормовой рыбы, перемолотой в муку. То есть можно было бы накормить в разы больше людей, используя эту мелкую рыбу напрямую в качестве пищевого, а не кормового сырья. Ходящая косяками серебристая мелюзга недоиспользуется в качестве продовольственного ресурса, что, однако, не мешает нам и ее добывать в чрезмерных количествах и пускать на корм искусственно разводимым и аквариумным рыбам, а также свиньям и курам. Столь обременительный «кормовой оброк» даже эти стремительно плодящиеся и быстрорастущие виды поставил в запредельно жесткие демографические условия. Чтобы как-то решить вопрос, из частных и общественных источников теперь щедро финансируются прикладные исследования, призванные экспериментальным путем подобрать подходящие альтернативные источники богатых белками кормов. В число претендентов входят растительные белки (из соевых бобов, льняного семени и т. п.), кормовые продукты, получаемые в результате переработки насекомых, и… всё та же рыбная мука, но получаемая из отходов производства рыбоперерабатывающих заводов. Ну а пока решение не найдено, единственным по-настоящему устойчивым вариантом аквакультуры остаются хозяйства, работающие по замкнутому циклу и не требующие кормов со стороны, наподобие вышеописанной фермы по выращиванию моллюсков среди ламинарий, или же рыбоводческие хозяйства, обходящиеся без рыбной муки и рыбьего жира в кормовой цепи. На такую роль вполне подходят пресноводные вегетарианцы, например сомы и тиляпии, а также креветки, но лишь при условии, что их разведение не угрожает благополучию береговой мангровой экосистемы. Часто это условие приводит к тому, что выращиванием креветок приходится заниматься в вынесенных на берег бассейнах или садках.

И последнее: лишь новые усилия по их искусственному разведению, возможно, позволят спасти некоторые съедобные виды морской фауны, которые мы практически истребили. Подобно экспериментам по размножению в неволе находящегося на грани исчезновения белого носорога[90], на базе морской гидробиологической лаборатории в бухте Бодега Калифорнийского университета в Дэвисе ведутся интенсивные эксперименты по разведению находящегося в критической опасности белого абалона. После десятилетия упорного отказа самцов и самок этих морских ушек нереститься в бассейне, в 2012 году у биологов наконец произошел прорыв. Кристина Аквилино, ведущий научный сотрудник программы восстановления популяции белого абалона, рассказывает, как именно это произошло прямо у нее на глазах: «У нас разнополые абалоны содержались в раздельных баках и прошли все подготовительные процедуры, необходимые для того, чтобы заставить их нереститься». Для этого, как рассказала мне Аквилино, этим моллюскам поставили для создания настроения возбуждающую эротичную музыку в духе Барри Уайта – только химическую: чуть-чуть слабенького раствора перекиси водорода, как выяснилось, оказалось в самый раз для имитации природных сигналов к запуску процесса вызревания гамет. После этого ученым необходимо было лишь набраться терпения и дожидаться результатов.

«Самки наконец выметали кое-какую икру, – продолжает Аквилино. – Оставалось дождаться, чтобы кто-то из самцов тоже спустил». Нетерпеливо переходя от садка к садку, Аквилино внимательно высматривала, как там дела у самцов. Наконец вот она – тоненькая дымчатая струйка молок из-под основания одной из мужских ракушек. «Не будь бы у меня пипетки наготове, чтобы сразу собрать биоматериал, упустила бы шанс». Объем спермы был мизерный, его едва хватило на оплодотворение половины яиц, но и этого оказалось достаточно для спасения вида. «Это ближе всего к волшебному чуду из всего, что я когда-либо испытывала в своей жизни, – вздохнула Аквилино. – Из этого крошечного выплеска мы произвели двадцать новых животных. Это был по-настоящему большой зачин. На следующий год у нас вышло уже сто двадцать штук, в прошлом году – уже две тысячи. В этом году, вероятно, перевалим за пять тысяч. Растем и растем!»

До десятков тысяч особей белого абалона, требующихся для начала возвращения их колоний в естественную среду обитания и потенциального восстановления прибрежной популяции, пока еще далеко, но значимые шаги в этом направлении за последние четыре года учеными сделаны, и это дает основания для возрождения проблесков великой надежды на то, что мрачное прошлое белого абалона на западном побережье Северной Америки отойдет в историю. Если и дальше все пойдет успешно, мы вполне можем уже в недалеком будущем стать свидетелями того, как колонии этих перламутровых раковин вновь станут украшением диких калифорнийских пляжей.

ДАЙТЕ УЖЕ ИМ ПОЖИТЬ СПОКОЙНО: МОРСКИЕ ОСОБО ОХРАНЯЕМЫЕ ПРИРОДНЫЕ ТЕРРИТОРИИ

Перераспределение нашего спроса на значительно более широкий ассортимент морепродуктов (если удастся этого добиться в достаточно крупных масштабах), конечно, поспособствует восстановлению численности тех видов, которые сегодня подвергаются чрезмерной промысловой нагрузке. Но для обращения вспять тенденции к ухудшению состояния здоровья Мирового океана в целом нам обязательно нужно выделить еще и значительные акватории под беспрепятственное восстановление и размножение морской фауны в не потревоженном человеком первозданном состоянии. То есть как на суше мы ограждаем огромные заповедные территории от своего пагубного воздействия, так и в океане надо выделять достаточные водные пространства для восстановления поголовья видов и жизнестойкости гидробиологических экосистем.

Первый национальный парк в США (Йеллоустон) был основан в 1872 году, а первый национальный морской заказник на месте обнаружения останков затонувшего легендарного броненосца «Монитор»[91] – лишь в 1972 году. И сегодня морские особо охраняемые природные территории (ООПТ), как принято официально называть заповедники и заказники, по-прежнему серьезно отстают по площадям от того, что мы имеем на суше: в Мировом океане ООПТ занимают всего 2–3 % от общей площади, в то время как на твердой земле – 10–15 %. При этом полностью заповедными и закрытыми для всякой добычи чего бы то ни было, включая не только рыбу и прочие биологические ресурсы, но и полезные ископаемые, являются и того меньшие площади, занимающие всего около 1 % поверхности Мирового океана.