Что это было? Какая нужда погнала Цезаря через бурное зимнее моря?

Не исключено, что сказались усталость, уже пошел шестой десяток лет, а годов покоя у него почти и не было — словно в него вселились какие-то силы, заставляющие все время рваться выше и выше. В порядке вещей было для римлянина, ведущего свою родословную от богов, желание уподобиться им. Он стремится быть лучше, успешнее всех, в нем нет внутреннего ограничителя, он не знает греха, а потому все дозволено ради цели. Честолюбие превращается в гордыню, сжигающую изнутри, толкая человека на позорные или преступные деяния. Что, если силы, которые вели его сквозь годы испытаний, хотели подшутить над ним? Великий полководец, который вот-вот станет властелином огромной страны, тонет в лодчонке, как последний рыбак. А может, он в предчувствии недолгих лет, отпущенных ему, хотел переиграть судьбу, исчезнуть, стать другим человеком и со стороны наблюдать за кровавой возней ищущих славы и власти?

Но, скорее всего, этот срыв — следствие мучительного ожидания и невозможность контролировать ситуацию. Самое же правдоподобное — солдатская байка, история, рассказанная у походного костра, — знай, мол, нашего, — которая вошла в труды хронистов, дабы над нею ломали головы поколения будущих читателей.

Антоний с войсками, наконец, переправляется из Брундизия к Цезарю. Соединившись, они идут на Диррахий и окружают его. Но и у Помпея силы весьма значительны, да и талант полководца он не растратил. Одна из схваток близ Диррахия перерастает в большое сражение. Цезарь чуть было не погибает от руки своего же легионера, но оруженосец спасает его. Возникает паника, его солдаты бегут, и Помпей мог бы поставить точку в гражданской войне. Но почему-то он ограничивается тем, что загоняет легионеров Цезаря обратно в лагерь и отступает. Цезарь, как свидетельствуют некоторые источники, произносит очередную историческую фразу: «Сегодня победа осталась бы за противником, если бы у них было кому победить». В другой версии она звучит так: «Война могла бы быть в этот день закончена, если бы враги имели во главе человека, умеющего побеждать». Смысл один и тот же, но, скорее всего, Цезарь хотел взбодрить себя. Он понимает, что удача — это хорошо, но правильная стратегия — лучше, и временно перестает влезать в авантюры.

Встряска под Диррахием помогает ему окончательно прийти в себя. Он трезво оценивает ситуацию и отводит войска в Фессалию, потому что морские коммуникации перекрыл вражеский флот и подвоз продовольствия прекратился. Деньги у Цезаря тоже заканчивались, а к тому же у его легионеров началась какая-то желудочная эпидемия. Тот факт, что в войсках Помпея тоже начали хворать, было слабым утешением — тылы у них были надежнее.

Опыт подсказывал Помпею, что если сейчас оставить противника в покое, то все рассосется само собой — усталость, болезни и голод легионеров заставят Цезаря распустить армию, или же она разбежится сама. Но окружение Помпея всячески подзуживает его начать преследование, друзья высмеивают нежелание полководца уходить с хорошо укрепленных позиций. Не выдержав насмешек, он начинает преследование войск Цезаря.

У Цезаря же дела идут не очень хорошо. А точнее — хуже некуда. Известие о его поражении под Диррахием опережает его, и он, по словам Плутарха, видит везде лишь пренебрежение из-за своей неудачи. Дошло до того, что в одном из городов перед его армией заперли ворота и отказались впускать.

С Цезарем такие шутки кончались плохо. Как пишет Аппиан, «он в гневе взял и предал своим воинам на разграбление небольшой город Гомфы, который его не принял. Воины вследствие голода разом наполнили свои утробы всякой снедью и непристойно опьянели, и наиболее из них забавными в пьяном состоянии оказались германцы, так что, казалось, явись Помпей в это время, он мог бы совершить нечто решающее, если бы только он из гордости совершенно не пренебрег их преследовать. Между тем Цезарь, в течение семи дней усиленно передвигаясь, расположился лагерем у Фарсала».[98]

Плутарх добавляет любопытную деталь — солдаты Цезаря так перепились, что неожиданно излечились от болезни. Вот и говори потом о вреде алкоголя!

Итак, армия Цезаря остановилась у Фарсала. Здесь и разыгралась битва, определившая победителя в гражданской войне. Помпей, считавший легионеров Цезаря голодным и пьяным сбродом, готовился нанести решающий удар по бывшему тестю. Исход битвы, считал он, предрешен, поскольку его армия значительно превосходила в численности как пеших воинов, так и конницу врага.

Сведения о численности войск у разных авторов расходятся. Но традиционно принято считать, что у Помпея было от сорока до сорока пяти тысяч пеших войск и от шести до семи тысяч конницы. Цезарь мог выставить от двадцати двух до двадцати семи тысяч пехоты и тысячу или две всадников.

Помпей был непревзойденным полководцем, Цезарь же знал и поражения. В стане Помпея готовились праздновать победу, его ближайшие соратники уже грызлись между собой, выясняя, кому достанется должность верховного понтифика, посылали в Рим гонцов, чтобы арендовать дома, достойные консулов и преторов, так как собирались получить эти должности после неизбежной победы. Цезарь в своих «Записках» с легкой иронией пишет об этих дебатах в стане противника: «В конце концов все хлопотали либо о своих почестях, либо о денежных наградах, либо о преследовании своих врагов и помышляли не о том, какими способами они могут победить, но о том, какую выгоду они должны извлечь из победы».[99]

Такие шапкозакидательские настроения ему были на руку. Цезарь полагался на дисциплинированность и профессионализм своих войск.

Разумеется, были и знамения. Плутарх пишет о том, что, когда Цезарь ночью обходил посты, на небе появился «огненный факел», который пролетел над лагерем и, ярко вспыхнув, упал в расположении Помпея. И якобы поутру в стане противника наблюдалось смятение. Вообще-то обмен зажигательными снарядами и в те времена был делом обычным, но здесь, скорее всего, речь идет о метеорите. Впрочем, всегда есть где развернуться человеку с буйной фантазией.

Фарсальское сражение лета 48 года до P. X. началось с атаки копьеносцев Цезаря на неподвижно стоящие ряды легионеров Помпея. Это, как считал Цезарь, было ошибкой, поскольку наступательный порыв его войск не разбился о строй и к тому же они были воодушевлены атакой, разжигающей боевой дух. Тогда как солдатам Помпея необходимо было время, чтобы «разогреться».

«Эту стратегию Помпея некоторые хвалят как наилучшую при окружении врагом, Цезарь же в своих письмах порицает, так как, по его мнению, удары, нанесенные с размаха, имеют большую силу, да и храбрость людей возрастает от бега, при неподвижности же у войска дух падает, и для нападающих оно служит как бы прицелом. Так оно случилось и на этот раз».[100]