— Что там происходит? — спросил я у Папсуя.

— А ты послушай, что кричит твой брат.

Когда мы подошли ближе, я услышал зычный голос моего брата:

— Покупайте роман! Гениальный роман! Сенсация века! Тайна двора императора Николая II! Секс! Разврат! Автор романа Леонид Соболев. Название романа «Капитальный ремонт». Цена рубль двадцать копеек! Тихо-спокойно! Покупайте роман — бестселлер! Растление царского двора! Безумные оргии!

— Вот идиот! Действительно идиот, — возмутился я. — Где же в «Капитальном ремонте» описания безумных оргий, тайн двора императора, секса, разврата? Во всем романе может быть одна строчка о растлении царского двора. А он уже сочинил что-то другое, свое… Люди прочтут, опомнятся, ему же морду набьют! Зачем это ему все надо? Подкатил фургон прямо к твоему дому!

— Не только к моему, понимаешь, но и к дому девчонки, чтобы следить за ней, с кем она встречается, кто к ней приходит. Вот ведь какая штука!

И все-таки эта дурацкая на первый взгляд затея с автофургоном и продажей книг возле дома, в котором жила девчонка, имела свои знаменательные последствия. Именно она дала нам в руки ту единственную ниточку, потянув за которую мы смогли продвинуться вперед.

Из наших разговоров с Папсуем брат мой знал, что зовут девчонку Мелисанда — редкое имя. Он завел знакомство с паспортисткой в домоуправлении, одарил ее книгами, поведал о том, как он познакомился с Мелисандой в кинотеатре, проводил ее и теперь хочет послать ей на дом цветы. Паспортистка раскрыла перед ним домовую книгу. Поскольку только одна девушка с таким редким именем проживала в этом доме, номер ее квартиры было узнать не трудно.

И здесь моему брату крепко повезло. Судя по записи в домовой книге, девчонка родилась 21 ноября, как раз в тот самый день, когда мой брат получал о ней сведения в домоуправлении.

День рождения — какой прекрасный повод для визита. Счастливый случай познакомиться не только с ней, но, весьма возможно, с ее компанией. Надо было немедленно действовать. Брат купил цветы. Взял несколько редких книг из нашей библиотеки и в семь часов вечера стоял на пороге ее квартиры. Он сказал, что он аспирант, а по совместительству продает книги из автофургона, который стоит по соседству. А как он узнал номер квартиры и день ее рождения, пусть это будет его маленькой тайной.

Девчонка пригласила его в дом, хотя и не очень любезно. Она была одна. Никаких гостей в квартире не оказалось. «А я забыла, что у меня сегодня день рождения», — сказала девчонка, после чего наступила неловкая пауза. Брат себя почувствовал лишним. Настолько лишним, что даже он растерялся, не зная, что ему делать дальше.

В эту минуту в коридоре раздался звонок, и в комнату вошел парень в темных очках, с длинными волосами, в кожаной куртке и в майке, раскрашенной, как переводная картинка. В руках он держал зачехленную гитару.

Парень хмуро покосился на моего брата: «Что за фрайер? — спросил он девчонку. — Откуда возник? Вроде не из наших. Вижу впервые». «Это мой друг!» — сказала девчонка, как показалось моему брату, с вызовом.

И тут произошло нечто такое, отчего мой брат буквально подскочил на месте. Ему стоило огромных усилий совладать с собой. Парень достал из кармана золотые дамские часы: «Это мой тебе подарок», — сказал он.

Я представляю себе, как стал разгораться светло-карий глаз моего брата при виде этих часов. Ведь как раз целая партия таких часов была похищена из универмага.

Парень достал из портфеля две бутылки коньяку и бутылку шампанского («шампани» — как он выразился). «Ну что ж, давайте вздрогнем!» — сказал он.

После первой рюмки парень, которого звали Леня, взял в руки гитару и запел. Едва он начал петь, как весь преобразился. Казалось, он не пел песню, а слушал ее. Песня восторженно светилась в его расширенных зрачках, дрожала на лице. Брат запомнил ее начало:

Течет реченька Да по камушкам Золотишко моет. Молодой жульман, Молодой жульман Начальничка молит.

Больше ничего подозрительного брат в этот вечер не заметил. Но чувствовал все время какую-то неловкость, напряженность. То ли потому, что был незваным гостем в чужом доме, то ли потому, что дышал в этом доме, как он выразился, воздухом преступления. Может быть, это был просто страх. Брат боялся, и, надо сказать, не зря, вдруг заподозрят, что он пришел в этот дом не к девчонке, которая ему понравилась, а с определенным заданием, как работник уголовного розыска. Тем более что Леонид, как-то нехорошо на него глядя, несколько раз за вечер спрашивал: «Свой, не подосланный?» И при этом странно, как показалось брату, смеялся. То ли он так шутил, то ли и вправду что-то заподозрил.

Леня быстро опьянел, и брат вызвался проводить его на такси домой, чтобы узнать Ленин адрес. Номер дома и подъезд он запомнил. Это была большая удача, многое нам обещавшая.

— Вчера я был в притоне! В «малине»! — кричал мой брат, рассказывая нам с Папсуем на следующий день о своем визите в дом девчонки. — Как я оттуда выбрался живым, до сих пор не понимаю!

— Давайте разберемся, — сказал я, — что мы знаем об этом Лене?

— Многое мы о нем знаем, многое! Вот прочти. Сегодня под дверью нашел. И он протянул мне письмо.

Второе письмо девчонки

«Степан Петрович! Сегодня день моего рождения, 21 ноября, и мне очень захотелось именно в этот день написать Вам письмо.

Все это время я нахожусь в таком ужасном состоянии, что даже забыла о своем дне рождения. Никого у меня не было, кроме совсем незнакомого парня, то ли аспиранта, то ли продавца книг — я так и не поняла. Видимо, я ему приглянулась на улице. Этот странный парень не только узнал номер моего дома и квартиры, но и, каким-то образом узнав день моего рождения, явился ко мне с цветами. Вот какие встречаются еще в конце нашего века редчайшие экземпляры фауны. Я бы их занесла в «Красную книгу».

Был у меня и еще один человек. Человек с поломанной жизнью. Больно мне о нем писать и трудно.

Не люблю я дни рождения. В эти для всех праздничные дни чувствуешь себя особенно одинокой, никому не нужной. Особенно больно ощущаешь никчемность своего существования. В обычные дни, занятая делом, я бываю вроде такая, как все. А вот в день своего рождения с отчаянной тоской ощущаю, как непохожа моя судьба на судьбы других людей, живущих нормальной жизнью.

Все в моей жизни было как-то