– Однако ты сам всё разрушил. И ради чего?

Пальцы Ориаса сжались, чтобы спустя пару секунд обессиленно разжаться. Я заставила себя повернуться к нему, смотря на закрытые глаза мужчины, на тени под его ресницами, на сжатые губы и ходячие желваки. Ощутив мой взгляд, он открыл заметно потемневшие глаза, в которых больше не было золота. В них не было власти, гнева, надменности. В них было что–то, что заставило меня подойти к креслу, ощутив на своей ладони тёплые пальцы враса. Я даже не вздрогнула, боясь, что видение пропадёт.

Но видение не пропадало.

– Ради чего? – тихо переспросил он с едва заметной усмешкой. – Я ревнивый. Я крайне жестокий и самолюбивый.

– Ложь.

Я даже опустилась на подлокотник кресла.

– Откуда ты знаешь?

Я не ответила, со странным удивлением поняв, что Ориас как–то странно разглядывает меня. Словно пытается что–то отыскать и не находит. Как же я его понимала…

– Оно того стоило? – склонила я голову, в тайне желая получить ответ. Узнать, наконец, чем пожертвовал Ориас ради шаткого трона, который уже не в силах удержать.

Врас едва заметно склонился в мою сторону, но этого хватило, чтобы тёплое дыхание обдало лицо, а от головокружительного аромата мёда и коры чаще забилось сердце. Тёплые мужские пальцы, слегка шершавые от оружия, сжались чуть сильнее на моей ладони. Как же я хотела, чтобы Ориас сейчас улыбнулся, чтобы мы сидели не в мрачном кабинете, а где–то в саду или другом мире. Если бы он улыбнулся, если бы прошептал моё имя так, как умеет его произносить только он… Это было бы куда надёжней приказов или кода. Но Ориас не знает, насколько я привязалась к нему. Не знает, что это можно было бы использовать против меня… Он думал, что у меня нет чувств. И очень жестоко ошибался.

– Ты мне сама скажи, стоило оно того или нет?

– Нет, – даже жёстче, чем хотелось бы, ответила я.

На губах Ориаса показалась горькая улыбка, и он кивнул.

– Я знаю, Мэл… Моё призвание лишь причинять боль и разочаровывать всех. Так было всегда – я разочаровал мать, родившись с крыльями. Разочаровал диву Миниту, придя сюда. Разочаровал Дамеса, лишив себя того, что меня связало с Грандерилами. Разочаровал тебя в конечном итоге… Бастард, первенец и убийца. Наверняка ты мечтаешь увидеть меня в Серфексе. Если я продержусь там хотя бы одну часть и не сойду с ума, ты простишь меня?

Вопрос застал меня врасплох.

Прощу ли я того, кто убил диву Миниту, оторвал Дамесу крылья, отправил Лаи к своему жестокому брату, заставил Айну выйти за него, а меня брал силой? Должно быть, он и вправду рехнулся.

– Всё было прекрасно, Ориас, – произнесла я, с отвращением уловив в своём голосе нотки горечи. – Пока ты не продал меня Ониксу, чтобы он закрыл глаза на твои поступки. Пока ты не использовал меня как вещь. Пока ты не нашёл меня на Земле. Всё было прекрасно ровно до тех пор, пока ты не решил сыграть в бога.

Звякнула откинутая в сторону кружка, разбившаяся об пол. Я даже не успела на неё взглянуть – запястье схватила сильная рука, и меня прижали спиной к столу, не давая даже шанса на то, чтобы вырваться. Ориас навис сверху, загораживая собой окно, кабинет, всю Файю. Я едва подавила желание сжаться, отведя взгляд и тут же ощутив, как сильные пальцы сжали подбородок, поднимая голову и заставляя смотреть только в зелёные глаза. В опасный огонь, который я разожгла неаккуратными словами. Внутри меня самой вдруг что–то вздрогнуло от близости Ориаса, и я с упавшим сердцем снова ощутила – голод. Ему было плевать, предал стоявший передо мной мужчина или нет, убил он кого–то или спас.

– Я ли решил сыграть в бога? – тихо, с едва различимыми нотками отчаянья и гнева, переспросил Ориас. – Не я вырастил тебя в пробирке, не я сделал из тебя солдата. Я не играю в бога, как бы тебя это не коробило. Я пытаюсь выжить, как ты, как каждый во Вселенной! Разве ты сама не использовала ради своих целей других? Разве ты не лгала, не обманывала?! Не надо делать из других злодеев только из–за того, что они обидели тебя! У каждого своя цель, Мэлисса, и каждый будет добиваться её по–своему.

Он разжал пальцы, но не отступил, тяжело дыша и смотря мне в глаза. Словно искал понимание. Поддержку в собственных словах.

– Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, – негромко произнёс Ориас. – Тебе без разницы, сколько хорошего совершил тот или иной иномирец. Но если он убил у тебя на глазах – ты сразу клеймишь его. Как заклеймила меня и Оникса.

Я словно получила пощёчину, задохнувшись от неожиданности. Ориас заметил это и усмехнулся, опёршись руками об стол по бокам моей талии и наклонившись ко мне.

– Ну же, давай, Мэл, скажи мне, насколько ужасен Оникс. Давай, расскажи про то, что он успел сделать за всё это время, сидя в кресле Сената. Сколько «ужасов» натворил и скольким пожертвовал ради этого. Думаешь, кресло Сената досталось ему просто так? Всегда есть и будут жертвы. И то, что ты попала в этот список, не значит, что теперь это существо будет всё время всех предавать и убивать. Это только ты так видишь. А собственное зрение порой может жестоко подвести.

Сердце молоточками стучало в ушах. Я хотела возразить, хотела поставить Ориаса на место, но язык стал тяжёлым, неповоротливым. Он знал, что мужчина передо мной прав.

Ориас предал меня. Однако за чуть меньше целый оборот Вселенного Колеса он сократил число случаев пиратства и незаконной торговли, а так же практически полностью закрыл все места, где торгуют рабами.

Оникс тоже предал меня. И всё же он стал самым могущественным правителем в кресле Сената за последние столетия, тем, к кому Сёстры с горем пополам прислушиваются и соглашаются. Его уже называют Отцом Ониксом – самой высшей должностью в Сенате, хотя никто его изначально не поддерживал как ту же Мать Аай.

– Признай, что хоть в этом ты не права, – произнёс Ориас, наклонившись ко мне. Я ощутила тяжесть и жар его тела, невольно сглотнув. – Признай, и я отпущу тебя.

Я заставила себя посмотреть в предательские изумрудные глаза, и только открыла рот, как мужчина прильнул ко мне. Горячие губы коснулись моих,