ГЛАВА 39

— Почта. — Лия бросает мне большой конверт, входя в квартиру, которую мы сняли на лето. — Я собираюсь уговорить маму переехать в Лондон.

Она откупоривает бутылку вина, а я сажусь, скрестив ноги, на диван и открываю конверт.

— Хочу сделать это место своим домом. Ты тоже должна переехать.

Подозрительно глядя на нее, вытаскиваю содержимое конверта, а Гарри Паутер запрыгивает мне на колени.

— Ты говорила так о многих местах, в которых мы останавливались.

— Да… — она наливает бокал вина, — …но ни в одно из них я не предлагала переехать моей маме. Никогда не предлагала тебе переехать со мной. Я здесь в четвертый раз, и мне нравится так же сильно, как и в первый. На самом деле, с каждым моим посещением я влюбляюсь в Лондон все больше. Скажи, что тебе здесь не нравится.

Я пожимаю плечами.

— Ты же знаешь, что нравится. — Я пробегаюсь глазами по словам в документах, что держу в своих руках.

— Тогда решено. Нас ничто не сдерживает. Верно?

По моему сердцу бегут трещины. Поправочка: оно разбивается вдребезги.

— Эм, что там у тебя? — Лия шаркает босыми ногами ко мне, заглядывая через мое плечо в документы о разводе от Зака, на них приклеены маленькие стикеры в местах, где мне нужно поставить подпись.

— О… это… — Она садится на противоположный конец дивана, подогнув под себя длинные ноги. — Хорошо. Ведь так? Ты попросила его выслать тебе документы о разводе несколько месяцев назад.

Я не могу говорить, поэтому чуть киваю.

— Это знак. В тот самый момент, когда я предлагаю переехать сюда, ты открываешь конверт с бумагами о разводе — последнее, что связывает тебя с Америкой.

— Ага, — выдавливаю я намек на шепот.

— Так почему ты выглядишь такой несчастной?

— Я… я просто… я не знаю. Он не позвонил и не написал мне, чтобы предупредить, что наконец-то отправил их. И он вел себя как обычно: постил фото в Instagram, комментировал и лайкал мои посты. Он публикует фотографии Аарона и Даниэль, а также своей новорожденной племянницы Нилы. Все… как обычно.

— Развод не означает, что вы по-прежнему не можете быть друзьями. Он означает, что вы прошли долгий путь. Ты неплохо зарабатываешь, занимаясь любимым делом, а он возвращает часть себя, которую одолжил тебе, потому что она тебе больше не нужна. — Она ставит бокал с вином на кофейный столик и придвигается ко мне ближе, кладя руки мне на колени. — Мы влюбляемся. Мы отпускаем. Мы идем дальше. И… в конце концов, снова влюбляемся.

С максимально похожей на настоящую улыбку, которую только могу изобразить, я киваю.

— Может, он встретил кого-то.

Сжимая мои колени, она заставляет смотреть на нее, а не на документы.

— Это хорошо. Это значит, что он перестал тосковать по Сьюзи. И я думаю, в этом ему помогла ты. Бьюсь об заклад, он очень благодарен тебе за это, и Сьюзи тоже.

Стиснув зубы, задерживаю дыхание и говорю себе не моргать, не двигаться ни на дюйм, потому что я на волосок от срыва.

— Но… — Лия хмурится, — …было бы правильно, если бы сейчас ты поплакала об этом.

Я киваю, как минимум, дюжину раз, смахивая слезы с глаз, в то время как мое лицо искажается в безобразном плаче.

— Ох, детка… — Лия наклоняется ко мне, и я обвиваю руками ее шею.

Я хорошенько и долго плачу, потому что вышла замуж за мужчину своей мечты без предложения руки и сердца, без кольца с бриллиантом, без волнительных бабочек в животе.

Без платья.

Без семьи.

Без друзей.

Мы едва поцеловались.

А потом он поехал к стоматологу.

Тем не менее… я любила (люблю) Закари Хейса и не могу представить себе

Зак не торопился отправлять мне бумаги, поэтому и я не спешу их подписывать. Спустя две недели после их прибытия он присылает мне сообщение.

Зак: Ты получила документы?

Эм: Да. Спасибо.

И на этом всё.

Я оставляю бумаги в ящике прикроватной тумбочки до конца лета, пока мы с Лией фотографируем пять свадеб, делаем множество семейных фото, будуарных съемок и хвастаемся всеми бесплатными вещами, которые нам присылают за наш статус инфлюенсеров.

Лии не требуется много времени, чтобы уговорить меня переехать в Лондон с ней и ее мамой. В конце лета мы возвращаемся в США, чтобы упаковать все наши вещи. Мне упаковывать нечего, но меня ждет неоконченное дело, поэтому я лечу в Атланту, а Лия едет в Нью-Йорк, чтобы забрать последние вещи и свою маму.

Без предупреждения я подъезжаю на Убере к дому Зака и замечаю незнакомую машину. Мне требуется несколько вдохов, чтобы разобраться с возможными вариантами, которые сулит незнакомая машина. Надеюсь, жизнь была к нему благосклонна, и он нашел женщину, которая заставляет его смеяться. Возможно, это тот финал, в котором я нуждаюсь, прежде чем открыть следующую главу моей жизни.

В доме горит свет, и он приносит совершенно новый прилив эмоций, который, как мне казалось, я контролировала. Сделав несколько глубоких вдохов, я вылезаю из Убера и, волоча с собой чемодан, заставляю себя процокать на каблуках к входной двери. Дрожащим пальцем жму на звонок. Через несколько секунд дверь открывает незнакомый мужчина.

— Здравствуйте. — Он улыбается. — Могу я вам помочь?

— Зак дома?

Его лоб хмурится.

— Нет. Извините. Он здесь больше не живет.

— О… — Я прочищаю горло, пытаясь осознать услышанное. — Вы случайно не знаете, где он теперь живет?

Идиотка. Почему я продолжаю заявляться к нему внезапно? У меня есть его номер телефона. Это трудно объяснить, но я просто хочу сделать ему сюрприз.

— Простите. Я не знаю.

— Ничего страшного. Хм… спасибо. — Сверкнув улыбкой, я возвращаюсь по подъездной дорожке и заказываю еще один Убер.

Вот вам и элемент неожиданности. В итоге, удивленной оказалась я. Почему он продал дом? Слишком много воспоминаний? Из-за другой женщины?

По пути в ближайшую гостиницу звоню ему. Раздается четыре гудка, и я подумываю повесить трубку вместо того, чтобы оставить сообщение, но тут он отвечает:

— Привет.

Я хочу ответить, но его голос оказывает на меня странное воздействие.

— Привет, — наконец, произношу дрожащим голосом.

— Как дела? — спрашивает он с гораздо большей уверенностью, на какую я способна в данный момент.

— Все… хорошо. Вообще-то, я в Атланте. Ты переехал.

— Да. Что привело тебя в Атланту?

Господи… он воскрешает всех бабочек в моем животе.

— Хм… —