было столь важное, что Петр Великий установил ежегодное торжественное молебствие, которое совершается поныне в день взятия во всех церквах наравне с Кючук-Кайнардж<ий>ским миром и другими победоносными воспоминаниями. Герой Шлиссельбурга кн. Михаил Михайлович Голицын был впоследствии фельдмаршалом. В «Моск. вед.» за 1843 г., № 89, июля 27, ошибочно сказано, что он взял Шлиссельбург окт. 12. См. статью, напечатанную в том номере: «Жизнь кн. М. Голицына». Он умер в 1730 г. дек. 10; погребен в Москве в Богоявленск. мон., в Китай-городе.

44

После взятия Смоленска, авг. 6, 1812 г., см. «Письма русск. офицера» Фед. Глинки.

45

Кар. «И. Г. Р.», т. 7, пр. 406; Pauli Jovii «De legatio Moscoviae».

46

Постепенное возрастание учебных заведений, через пять лет: сначала было в империи учебн. завед. 784, т. е. 1 унив., 1 академ., 12 гимн., 40 благ. панс., 52 уезд., 515 приход. и 163 частн. училища. Тогда же было учащих и других должностных лиц 4836, через пять лет 6208, а в 1842 г. — 6767.

Число учащихся возрастало постепенно: число учащихся в 1833 г. составляло прибыль около 32 000, но это количество принадлежит одному ведомству Мин. народн. просв., не включая огромного числа учащихся в военных, духовных и других училищах. Должно присоединить еще Варшав. учеб. окр., в коем в 1839 г. было учащихся 64 350; в 1840 г. — 62 080; 1841 г. — 80 865, а в 1842 г. — 66 708; всего же учащихся к 1843 г. — 169 951. Таким образом, развивавшееся народное просвещение в течение десяти лет представляет следующее: вновь учрежд. учеб. завед. — 784; число учащихся увеличилось — 32 000; учащих. — около 2000; напечатано русских книг — 7 000 000 т.; вывезено иностран. кн. — до 4 500 000.

Совершено 40 ученых экспедиций от Мин. народн. просв. (см. «Взгляд на сравнит. статист. Мин. нар. просв. в течение последнего десятилетия», напеч. в «Моск. вед.», 1843 г., № 58).

47

Правда, у нас не заставляют учиться, не обязывают семейства отдавать детей в училища, как, например, в Саксонии, Баварии, Вюртемберге, Швеции, Голландии, Северо-Американских Штатах, где законом постановлено взыскивать с самих родителей за небрежение; правда, народное образование разлито в других государствах в большей степени, как, например, во Франции считается 1 ученик на 17 обывателей, в Англии и Австрии 1 на 15, в Северо-Американских штатах 1 на 11, в Голландии 1 на 9, в Пруссии 1 на 7. Нельзя умолчать, что у нас из 631/2 млн народонаселения учащихся 169 951. Это выходит, что из 480 учится только 1. Но давно ли мы стали учиться? И кто учится у нас и как учатся? Дети бедных дворян. Бедные изучают полезные знания и составляют потом украшение Отечества, а богатые обращают одно внимание на легкое образование: на языки, музыку, пение и танцы. Первые своими дарованиями и трудолюбием открывают себе путь ко всем почестям; а вторые, поддерживаемые могущественной силою связей и состояния, добиваются одних почестей. Изучение языков сделалось у нас первостепенным, а науки — второстепенным предметом. Явилась многосторонность познаний и смесь понятий об истинном значении наук. Легкое и поверхностное образование, пристрастие к чужеземному и тщеславие в знании иностранных языков невольно припоминает нам простодушное истолкование происхождения россов — от расселения нашего племени по всей Европе. Несправедливо было, если бы мы и не видели уклонения образования собственно русского. Нам надобно изучать свое собственное, свою Россию — наше сердце и счастье наше.

48

Цыганов был актер московской труппы, умер в Москве во время холеры на 35-м г. от рождения. Песни его напечатаны в Москве в 1834 г. под названием «Русские песни». Цыганов не искал ни славы, ни покровительства литературных партий, он жил тихо в своем кругу и пел, как соловей, потому что ему хотелось петь; но он пел по внутреннему влечению к своему русскому, потому в его песнях развито народное чувство. Кто не знает его песни «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан». Зато многие, я думаю, не знают многих других прекрасных его песен. Выпишем некоторые из них, напр., песнь X:

Не туманами, не мглой

Солнышко затмилось,

Ах! не тучей громовой

Ясное закрылось:

Потушился свет очей —

Раннею могилой!

Мне не видеть красных дней,

Не видать уж милой!

Мне ее не разбудить

Нежными речами.

Ах! ее не воскресить

Горькими слезами!

Оседлаю ж я коня.

Сгину в ратном поле.

И родной мой край меня

Не увидит боле!

И стрелою он летит

В поле, в грозну сечу;

И быстрей стрелы летит

Смерть ему навстречу!

Песнь XXIV

Лежит в поле дороженька,

Пролегает.

И ельничком, березничком

Зарастает.

Не змейкою — кустарничком

Она вьется;

Не реченькой — желтым песочком

Она льется.

Не торною, не гладкою,

Не убитой:

Лежит тропой заброшенной,

Позабытой. —

В конце пути-дороженьки

Горюч камень;

На камешке сердечушко,

В сердце пламень!

По всем углам у камешка

Растут ели;

По всем углам на елочках

Пташки сели.

И жалобно пернаточки

Распевают:

«Вот так-то спят в сырой земле,

Почивают —

Безродные, бездольные

На чужбине —

Никто по них не плачется

Не в кручине!

Ни мать, ни отец над камешком

Не рыдают.

Ни друга здесь, ни брата здесь

Не видают!

Лишь раз сюда красавица

Приходила,

Здесь ельничку, березничку

Насадила.

Поплакала над камешком,

Порыдала.

Нам жалобно петь день и ночь

Приказала.

А кто она? где делася? —

Не сказала!»

Песнь XXXVII

Каркнул ворон на березе,

Свистнул воин на коне, —

Погибать тебе, красотке,

В чужедальней стороне!

Ах, зачем, за кем бежала

Ты за тридевять полей? —

Для чего не размышляла

Ты об участи своей?

Все покинула, забыла

Прах отца, старушку мать, —

И решалася отчизну

На чужбину променять!

То ли счастье, чтобы очи

Милым сердцу веселить, —

После ими ж дни и ночи

Безотрадно слезы лить?

Неужели ты не слыхала

Об измене? — «Никогда!»

Неужели ты полагала

В сердце верность? — «Навсегда!»

«Было некому бедняжку