Поучить меня уму, —

И голодной — вольной пташкой

Я попалась в сеть к нему.

Никого я не спросилась,

Кроме сердца своего, —

Увидала — полюбила, —

И умру, любя его!»

Каркнул ворон на березе,

Свистнул воин на коне —

И красотка погибает

В чужедальней стороне.

49

По вступлению уже видно, что эта песнь искажена; но, мне сколько известно, она нигде не напечатана в этом роде.

50

Эти песни напечатаны в «Нов. и полн. собр. русск. песн.», изд. в 1780 г., в следующем порядке: ч. I, № 124, 146; ч. 2, № 135; ч. I, № 136 и 125; ч. 2, № 121; ч. 3, № 159; ч. I, № 134, 131, 139, 144, 155; ч. 2, № 133, ч. I № 140. Так много хорошего рассеяно в трех частях песенника, что мы затруднялись в выборе и боялись еще обременить читателей. Нельзя не заметить, что приведенные здесь песни напечатаны в других песенниках весьма неправильно. Напр., в «Новейш. и полн. российск. объяснен. песенн.», изд. М., 1810, № 239.

При зачине каменной Москвы,

Зачинался тут и грозный царь, и пр.

51

James Tod «Annals and antiquities of Rajastʼhan or the central and western Rajpoot states of India», Lond., 1829 г., т. 2, с. 4; Ritterʼs «Erdkunde Asien», ч. IV, от. II, с. 418, 612; ч. I, с. 722; Malcolm «Memoir of central Indie», т. II, с. 132–138; Heber «Narrative», т. V, с. 433–455.

52

Максимович «Украинские народ. песни», М., 1834, ч. I, с. 150–153, № 15 и 16; с. 148 и 146, № 11; с. 168, № 34. Придерживаясь правильного выговора малороссиян, я изменил правописание, введенное г. Максимовичем, и писал так, как произносят знатоки своего языка.

53

«Древн. российск. стихотв., собр. Кирш. Даниловым», изд. 1818 г. Приведенные здесь в отрывках, как то: завоевание Сибири, доспехи Михаила Казарянина и жалоба пленной девицы, суть сочинение, а может быть, переделка самого Кирш. Данилова из древних песен на свой лад; см. с. 116, 117, 203, 204, 209, 210. Следующие же: «А и горе, горе, гореваньице! — Изведение брата напоем лютых кореньев. — Об удалых с усами молодцах. — Сказка о дурне», помещ. на с. 381, 303, 409, 390, 402, едва ли сочинение Данилова.

54

Благоразумные французы сами осуждают пристрастие наше к их языку: Line des qualitcs Ics plus remarquablcs de Iʼesprit des dames de la Russie, cʼest leur facilite a apprcndre les langucs Strangers. II nʼest aucun idiome modernc qui les prcsente des difficultes: ellcs parlent et ecrivent le franjois comme si elles etoient nees a Paris, tandis quʼelles peuvent a peine eʼpeler un livre russe. II n'est pas etonnant quʼelles negligent leur langue maternelle: on ne daigne gueʼres la parler dans les cerclcs. La langue russe, ne sʼemploie que pour les affaires dʼelat, les plaidoyers, les procedures et les aetes religieux («Одно из самых замечательных качеств русских дам — это их легкость в изучении иностранных языков. Для них никакой современный язык не представляет трудностей: они разговаривают и пишут на французском так, как если бы они родились в Париже, хотя в то же время они едва могут разобрать русскую книгу. Нет ничего странного в том, что они не знают родного, отечественного языка: разговаривать в их кругу на нем считается абсолютно неприличным. Русским языком пользуются только для официальных дел, жалоб, различных бюрократических процедур и в церковной службе»). Breton «La Russie», т. I, с. 30–31, изд. Пар., 1813 г. Должно отдать справедливую честь ученым русским и некоторым знаменитым государственным сановникам в том, что они дорожили своим отечественным языком и говорили на иностранном по одной необходимости, а именно: Румянцевы-Задунайские, Потемкины-Таврические, Суворовы-Рымникские-Италийские, Безбородкины, Панины, Разумовские и многие другие. Бессмертный творец оды «Бог» Г. Р. Державин всегда сердился, когда слышал говорящих не по-русски, особенно тех, которые давно поселились в России. Он требовал ото всех, чтобы они везде употребляли свой язык, чтобы этим способом заставить иностранцев изучать наш язык. Однажды пришел к нему сапожник с денежным счетом и стал изъясняться по-немецки. Державин сказал с негодованием: «Долго ли ты будешь говорить со мною по-немецки? Более 20 лет, как живешь здесь! Пришел к нам босой и полунагой, а теперь уже имеешь два каменных дома, с коих получаешь несколько тысяч в год доходу. Хотя бы из благодарности к счастливому для тебя Петербургу говорил по-русски».

Весьма странно и даже обидно, что очень многие из наших соотечественников изъясняются на иностранном языке, оставляя свой в пренебрежении. Встретятся ли они с французом, немцем или англичанином — тотчас залепечут на их языке, хотя последние очень хорошо знают наш природный. Войдите в общество, где иностранцы разных племен, русский непременно станет изъясняться на их наречии. Посмотрите же на немцев, французов и англичан, они никогда ни с кем не заговорят, как только на своем языке, даже стараются заставить иноземцев выражаться на их природном. Вам случалось видеть, о, я думаю, весьма часто, что в одном и том же собрании все разговаривают сначала по-русски, но если появятся немцы или французы, то все изменяется: немцы пристают к немцам, французы к французам и т. д., составляют свой круг и говорят на своем языке, в посмеяние русским. Русские это терпят, слушают хладнокровно и отнюдь не заботятся заставить их говорить по-русски — а иноземцы торжествуют! Что это значит? Любовь иностранцев к своему собственному, ревностное стремление распространять повсюду свое отечественное. А мы, русские, в безмолвном благоговении перед говором иностранным учимся ему с горячностью неистощимой; потеем от всего усердия над тем даже, как чисто и правильно произносить, к унижению собственного нашего языка.

Когда мы ознакомились с иноземным духом в XVI в., тогда вошло в пословицу: «Славянскому языку не видать добра от немецкого» (см.: «Дела польские», л. 320 на об. л., и Кар. «И. Г. Р.», т. X, с. 101, пр. 166, изд. 1824). Предки наши под именем немцев разумели всех иностранцев. Предание об истреблении нашего языка весьма нелепое; оно похоже на предсказание — завладение русскими Царьградом. По крайней мере, завоевание восточной империею взято из того повода, что Олег повесил щит свой на константинопольских воротах в 906 г. Но эту молву распространил польский летописец Стрыйковский (см. его сочин., гл. III.).

В X в. была найдена надпись, неизвестно кем написанная под истуканом Беллерофонта,