вызвать непоправимую катастрофу. Но в данный момент силы были практически уравновешены, расходясь лишь на несколько дин. Захватив легкий приемник-передатчик, на тот случай, если мы кому-либо понадобимся, мы вышли на улицы города.

Я думал, что уже знаю его от и до, этот подземный город, но в тот день смотрел на него новыми глазами: нам почти не встречалось прохожих. Все находились в своих квартирах, кабинетах, на заводах, в лабораториях, собравшись перед экранами. Пронизанный сверкающими проспектами и более узкими улицами, прорезанный огромными садами, ложное небо которых всегда было голубым, кроме тех часов, когда шел дождь, город простирался на десятки километров. Мы направились к шахте номер семьсот два и спустились на нижний уровень, где располагались джунгли. Там обитали хищники, которые совершенно свободно бродили по подземному миру. Постовые у входа узнали нас и пропустили без вопросов, даже несмотря на то что мы были вооружены фульгураторами. Обычно проходить в джунгли с оружием воспрещалось: любой, кто отправлялся туда погулять, делал это на свой страх и риск. Но на властителей и верховного координатора это правило не распространялось. На некотором расстоянии от входа мы наткнулись на Хлларка и его трибу. В отличие от обычных слонов, из которых мы спасли лишь необходимые для выживания виды, всем параслонам предоставили убежище в Хури-Хольдэ. О том, чтобы обречь этих разумных существ на гибель, не могло быть и речи!

Мы взяли легкий катер и на минимальной высоте облетели чащу. Затем опустились на какую-то прогалину. Растянувшись на траве, я случайно растревожил гигантский муравейник. Вокруг нас простиралась полустепь. Иллюзия свежего воздуха была полной. Свет заливал далекие дали. Стены, впрочем слишком далекие, оставались невидимыми, а верхушки массивных колонн, которые то тут, то там поддерживали свод, также терялись в иррадиации.

Приглушенный рык заставил меня вздрогнуть и потянуться за фульгуратором. К нам приближался громадный лев; его большие желтые глаза смотрели мне прямо в лицо.

По развитому выпуклому лбу под рыжей гривой я тотчас же понял, что это один из паральвов, и убрал оружие за пояс.

Животное – но было ли оно по-прежнему животным? – уселось в трех шагах от нас. Я подошел к нему, провел рукой по жестким волосам, нашел идентификационную пластину: «Сирах, 30 Кхар 4605». Имя и место рождения.

– Ты как, Сирах, – сказал я, – в порядке? Или что-то не так?

Он тихо испустил несколько ритмичных полурыков.

– Прости, старина, не знаю твоего языка.

У паральвов и в самом деле был свой язык – элементарный, сотня-полторы «слов», обозначавших главным образом конкретные предметы или простые действия. Он подошел ко мне, прикусил подол туники, потянул за него.

– А! Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? Ну ладно, только не слишком далеко. Нам не стоит отходить от…

Чтобы он понял, я указал на катер.

Сирах проявил настойчивость, и мы последовали за ним. Метров через сто мы напоролись на труп молодого паральва: шерсть его была обожжена в паре мест, – судя по всему, в него стреляли из фульгуратора.

Рения посмотрела на меня: кто мог повести себя таким глупым и преступным образом, кто мог убить паральва? Они никогда не нападали на людей, всегда вели себя дружески, и потому время от времени им даже позволяли, к величайшей радости детишек, подниматься в городские сады. К тому же рождаемость у паральвов – да и всех прочих параживотных – находилась на крайне низком уровне, и потому убийство одного из них, даже непреднамеренное, каралось у нас очень строго.

Сирах потащил нас дальше. Метрах в десяти от первого мы обнаружили еще одного львенка, тоже мертвого. Но этого убили из более примитивного оружия: в основании черепа зияла небольшая дыра, должно быть, от цельной пули.

– Клянусь Лама’ком, демоном киристинян, именно с таким оружием фаталисты… Хм, это уже серьезно!

Я отцепил от пояса передатчик и набрал Гелина.

– Говорит Хорк. Номер сорок четыре – двадцать два – шестьсот пятьдесят один.

– Говорит Гелин. Сорок четыре – двадцать два – шестьсот пятьдесят один, подтверждаю. Говорите.

Удостоверившись, что никто, за исключением одного из членов Совета, не сможет подслушать наш разговор, я ввел его в курс дела.

– Да уж… Ситуация действительно неприятная, если не сказать больше. Я немедленно отправлю к вам отряд полиции…

– …И того, кто понимает паральвов, если нетрудно. Уверен, что Сираху много чего известно. Что у вас с этим катаклизмом?

– Ничего нового. Он пока и не думает заканчиваться. Сейчас же возвращайтесь. В джунглях небезопасно…

– Мы вооружены, но уже собираемся обратно. Однако паралев, похоже, хочет отвести меня чуть дальше. Я сперва посмотрю.

– Не думаю, что это будет благоразумно.

– О благоразумии думать уже поздно.

По сей день я благословляю эту нашу неосмотрительность, так как она спасла Землю от опасности, возможно даже более страшной, чем фаталисты. Сирах провел нас по скалистой теснине к веренице гротов, в которых теоретически должны были обитать паральвы. По мере того как мы приближались к этим пещерам, наш проводник шел все осторожнее.

Припав к земле, он напрягся и нырнул в высокую траву. Пригнувшись, мы молча, с оружием наизготове, последовали за ним и вскоре услышали шум голосов. Наш проводник резко остановился и повернул к нему свою умную морду.

Я подошел к нему. Метрах в двадцати от нас, прислонившись спиной к огромному валуну, стоял часовой; в руке у него блестела сталь – какое-то оружие. Он не смотрел в нашу сторону, и нам удалось незамеченными спрятаться за густым травянистым растением. Судя по всему, караульный чувствовал себя в полной безопасности и проявлял лишь показную бдительность. Я задумался: как быть? Имелись все шансы на то, что случай и их собственная глупость вывели нас на след заговорщиков-фаталистов, но могло быть и так, пусть это и выглядело маловероятным, что парень просто прогуливался там, как и мы сами, где-то умыкнув оружие. Он слегка развернулся, и я заметил, что в его руках – не фульгуратор, а тяжелый пистолет: подобное оружие у нас было запрещено. Я приготовился к битве. Рядом со мной, готовый к прыжку, сжался в комок паралев – усики оттянуты назад, губа приподнята, обнажая огромные клыки; инстинкт в нем явно брал верх над разумом. Он вздрогнул, когда я успокаивающе провел рукой по его косматой гриве.

Из-за скалы, у которой стоял часовой, возникли двое мужчин. Их лица были закрыты масками, но я сразу узнал одного из них: Карноля, помощника властителя машин.

Я быстро перебрал в памяти все, что знал об этом субъекте: умный, тщеславный, прекрасный организатор, он не пользовался любовью по причине своей жесткости, и я даже слышал, что он с