– Кто у вас за командира?

Такой вопрос свидетельствовал о том, что врагу неизвестно о моем присутствии.

– Командую тут я, капитан Рексор, – проговорил я, присвоив имя знакомого мне офицера.

– С вами говорит Карноль, текн первого класса. Вы подчиняетесь Совету?

– Да.

– Тогда все это – недоразумение. Мы только что подавили восстание фаталистов, пытавшихся взорвать ворота. Почему вы стреляете по нам?

Выгадывая время, я ответил:

– Увидев вас выбегающими из ангаров, мы приняли вас за мятежников.

– Ладно. Забудем это. Если вы подчиняетесь Совету, бросьте оружие, и мы вернемся вместе.

– Зачем нам бросать оружие?

– Вы можете оказаться фаталистами. Я так не думаю, но не хочу подвергать себя лишнему риску.

– Мы – отряд регулярной полиции. Если кто и должен бросить оружие, так это вы!

– Как вы можете это доказать?

– Двое наших парней сейчас выйдут и покажут вам свои значки.

– Договорились.

Я подал знак двум бойцам, и те, выбравшись наружу через окно, бегом припустили к мятежникам. Спустя несколько секунд Карноль сказал:

– Хорошо. Значки мы увидели. Мы сложим оружие.

Значки могли носить лишь те, для кого они были специально изготовлены, – для всех прочих они могли оказаться смертельными. Секрет их изготовления был известен только Совету. К тому же Карноль – вероятно, поняв, что потерпел полный провал, – намеревался пойти единственно возможным путем: сыграть роль героя, отразившего штурм внешних ворот, и рассчитывать на то, что никто не знает о его предательстве.

Мои люди медленно шли обратно. Мятежники по одному поднимались во весь рост и отстегивали пояса с оружием. В этот момент в шлемофонах раздался хриплый голос Гелина, который произнес открытым текстом:

– Хорк, немедленно возвращайтесь. Восстание подавлено. Карноля мы еще не взяли, но за этим дело не станет.

– Стало быть, это вы, Хорк! – гневно вскричал Карноль. – И вам все известно! Что ж, если нам конец, вы останетесь здесь вместе с нами! Огонь!

Огненный дождь обрушился на дом, превратив одного из стоявших у окна полицейских в дымящуюся головешку. Возвращавшиеся к нам двое парней замертво упали наземь от выстрелов в спину.

Черт бы побрал этого Гелина, как вы говорите! Если бы он подождал еще пару минут, прежде чем сделать свое злополучное объявление, все было бы кончено, и почти без боя. Теперь же… Путь к отступлению для нас уже был отрезан, и вскоре, после того как шахты наполнились бы сначала жидким воздухом, а вслед за ним и водой, мы бы не смогли вернуться в город.

Не то чтобы вода или жидкий воздух нам сильно помешали бы, ведь мы были в спасиандрах, но внутренние ворота были отрегулированы так, что открывались только в вакуум. В общем, без немедленной помощи нам пришел бы конец. Я направился к пункту связи с твердым намерением просить о помощи, как вдруг полыхнула мощнейшая вспышка и меня отбросило на пол: подбитый врагом, взорвался один из наших тяжелых фульгураторов.

Оглушенный, я попытался подняться, пошатнулся и рухнул на передатчик, разбив его на мелкие кусочки. Мы оказались отрезаны от Совета! Если Гелина, использовавшего большую антенну Хури-Хольдэ, все по-прежнему могли слышать, то наши небольшие персональные передатчики не могли пробиться сквозь металлическую броню города!

Из серьезной ситуация стала почти безнадежной. Гелин, убежденный в том, что мы уже возвращаемся, и не знавший о битве – зона, в которой мы находились, располагалась вне поля зрения больших перископов, – вполне мог истолковать прекращение связи как знак того, что мы уже покинули дом. Подмогу он не вышлет, а когда начнет беспокоиться, будет уже слишком поздно. Ослепительное пятно, висевшее в небе, стремительно увеличивалось в размерах. Твердый воздух, озаряемый сине-фиолетовыми лучами фульгураторов, испарялся, поднимаясь вверх в густом тумане, клубясь и затуманивая взор. То близкие, то далекие, метались бесформенные силуэты, местоположение которых нельзя было определить. Мгновение-другое – и началась рукопашная. В забитой людьми комнате образовалась жуткая куча-мала из облаченных в спасиандры тел, и невозможно было разобрать, кто тут друг, а кто враг. Я обнаружил, что стою рядом с четырьмя выжившими в бойне, сжимая в руке фульгуратор.

Друзья или враги? Оружие опустилось, и я распознал под забралом шлема знакомый значок. Снаружи, на превратившейся в бурный поток улице, реки жидкого воздуха гоняли комья снега. Некое подобие атмосферы окутывало звезды дымкой. Затем, несмотря на разреженность воздуха, который, переходя в газовое состояние, тут же устремлялся к темной полусфере, поднялся сильнейший ветер. Один из полицейских коснулся моей руки:

– Властитель, если бы нам удалось добраться до ангара, где стоят космолеты…

Я тотчас же понял, к чему он клонит. Наш последний шанс заключался в том, чтобы на космолете обогнуть Землю и спуститься в один из городов с темной стороны, там, где ворота еще работали. Но до ангара было метров пятьдесят с лишним, а улица теперь утопала под смердящим и бурлящим потоком двухметровой глубины, в котором лед смешивался с водой и прочими жидкостями. Тем не менее глубина была неодинаковой; местами, там, где улицу, в верхней ее части, загораживал ледяной или снежный барьер, поток становился гораздо менее сильным. Затем он преодолевал препятствие и несся дальше с неудержимым напором.

Кур, один из выживших, методично обрывал электрические провода. Сами по себе они не отличались особой прочностью, но изоляционный материал, которым они были обмотаны, почти не поддавался растяжению – даже при температуре жидкого воздуха.

– Так и быть, – сказал я. – Но пойти должен я. Я выше вас всех чуть ли не на голову, да и покрепче.

Я отмел жестом их возражения, крепко-накрепко обвязался проводом вокруг, выглянул из окна первого этажа и принялся ждать. Поток был на одном уровне с антаблементом. Я погрузил в него руку. Несмотря на малую плотность жидкости, состоявшей главным образом из жидкого воздуха, течение было очень сильным. Теперь к нему примешивалось и немного воды, превращавшейся в лед, как только она касалась потока, и сразу же уходившей на дно.

Благодаря спасиандру я не ощущал ни жара большой звезды, ни холода потока. Но через несколько часов обитать на поверхности стало бы уже невозможно. Поток чуть схлынул, и я спрыгнул на улицу.

И тотчас же растянулся во весь рост. На дне образовался толстый слой кусков льда неправильной формы, и у меня сложилось впечатление, что я иду по бильярдному столу, то и дело наступая на шары. Я вцепился в кабель, распрямился. Авантюра выглядела безнадежной. На таком скользком покрытии удержаться на ногах было практически невозможно. Я прислонился к стене, готовый подняться обратно, если поток вернется. Но на сей раз запруда устояла – вся жидкость ушла, и надо льдом теперь оставался лишь тонкий слой жидкого воздуха, быстро