Я бросил взгляд на верхнюю часть улицы. Чуть дальше возвышалась запруда – скопление остроконечных глыб. Я решил попытать счастья и начал продвигаться: очень медленно, на четвереньках, почти ежесекундно натыкаясь руками на кубики льда, изредка с беспокойством поглядывая на запруду. Ослепляющий солнечный свет отражался от льдинок, затем они понемногу начали таять, и я смог подняться на ноги, стараясь держаться поближе к стене.

Так я добрался до перекрестка, где меня подхватил ветер. Я попытался удержаться на ногах с помощью провода, который натягивали как могли мои люди, но завертелся и упал. Ветер уносил меня в нужном мне направлении, и я приказал Куру ослабить натяжение провода. Я был уже в нескольких метрах от ангара, когда запруда не выдержала.

Волна приближалась ко мне, сперва гладкая и ровная, затем, после выхода из тени, пенистая и клокочущая; воздух испарялся под обжигающими лучами сверхновой. Спустя пару мгновений волна накрыла меня, но, к моему величайшему удивлению, не утащила с собой: ее плотность была слишком невелика. С горем пополам мне удалось снова встать на четвереньки и добраться до ворот ангара. Распрямившись, я просунул в щель рычаг, ворота поддались, и вскоре я был уже на борту одного из космолетов.

Я запустил передачу, но ничего не произошло. Короткий осмотр циферблатов открыл мне печальную истину: последний придурок, пользовавшийся кораблем, оставил контакт включенным, и все аккумуляторы, приводившие в действие реле, разрядились. Я поискал другие в соседнем космолете, который невозможно было вывести из-за его неудачного расположения. В конечном счете мне удалось прийти на помощь своим людям, но на это ушло немало времени.

На западе опускалось разделенное на четыре части небесное светило, которое некогда было нашим Солнцем. Вращаясь, Земля вскоре подставила бы под обжигающие лучи другую свою сторону, и возникли бы такие же проблемы. Нужно было спешить. Я выбрал в качестве места назначения Кильгур, и космолет понесся к нему на скорости три тысячи километров в час. Мы летели низко; несмотря на мощный двигатель нашего аппарата, управлять оказалось нелегко. В сумеречной зоне, которая перемещалась по мере того, как вращалась Земля, значительные и быстрые перепады температуры создавали постоянный циклон. Воздух испарялся, устремлялся к темной зоне, снова выпадал дождем, и, чтобы преодолеть эту зону, мы вынуждены были подняться выше. Высоко над нами бушевали невероятные смерчи. Наконец, когда этот кошмарный пейзаж остался позади, мы заметили суперструктуры Кильгура. Отправив сообщение по радио, я посадил космолет возле ворот. Поставив корабль в ангар, мы спустились на нижний уровень.

Я едва держался на ногах от усталости, но все же попросил ввести меня в курс ситуации. Мятеж фаталистов в очередной раз был подавлен, большинство текнов из числа сообщников Карноля схвачены. Я тотчас же запрыгнул в межгородскую трубу и на скорости восемьсот километров в час понесся в Хури-Хольдэ.

Рядом со зданием Совета, судя по всему, велись ожесточенные бои, и команды триллов все еще разбирали развалины и оттаскивали трупы. Фаталисты бились отчаянно, и многие полуобугленные мертвецы по-прежнему держали в руках тяжелые пистолеты – их основное оружие.

Глава 3. Власть

Совет принял меня незамедлительно. Политическая обстановка прояснилась, однако космическая по-прежнему оставалась тревожной. Кельбик предоставил мне последние данные.

Земля и Венера теперь удалялись со скоростью, превосходящей скорость раскаленных газов Солнца. Во всяком случае, мы уже вышли за пределы зоны, которую эти газы могли бы достичь в ближайшем будущем. Однако расчеты показывали, что, если мы немедленно не увеличим ускорение, температура земной и венерианской почв под воздействием солнечных лучей скоро превысит точку спекания глины. Это означало, что почва обеих планет на многие десятилетия станет непригодной для обработки. Геологи и геофизики, в свою очередь, полагали – и Рения это подтвердила, – что дальнейшее ускорение геокосмосов приведет к разрывам земной коры, которые могут оказаться катастрофическими. На принятие решения оставалось всего несколько часов. А пока мы увеличили мощность геокосмосов, очень осторожно.

Заседание Совета вылилось в тревожную дискуссию. С одной стороны, нам грозило немедленное растрескивание коры с трагическими последствиями. С другой – более отдаленная, но не менее ужасная опасность – полная стерилизация почвы обеих планет. Наших продовольственных запасов, синтетической продукции и продукции гидропонных ферм нынешнему населению хватило бы лет на пятнадцать. Но затем нам пришлось бы резко уменьшить численность этого населения, либо начать завоевывать и осваивать чужие планеты при условии, что нам удалось бы найти подходящие для жизни планеты – за столь короткий промежуток времени. Оставалась, правда, возможность, что нам удастся изобрести какой-нибудь новый способ восстановления плодородия почвы.

Кельбик, Рения, Хани и сам я высказались за второй, менее рискованный вариант, и многие властители нас поддержали. Но большинство оказалось против, и было решено увеличить ускорение. Мы вернулись в зал управления. Прежде чем Рения ушла в свою геофизическую кабину, я успел шепнуть ей несколько слов. Она должна была предупредить меня, когда напряжение земной коры достигнет предела. Я прекращу ускорение, и – к черту последствия! Кельбик, разумеется, был с нами заодно.

Я сел за пульт управления, заменив Сни. Nova Solis занимала на экранах бо́льшую часть неба, и, несмотря на светофильтры, блеск ее был почти нестерпимым. Раскаленные газы давно достигли орбиты Юпитера, и огромная планета стала невидимой, утонув в сиянии излучения или же превратившись в плазму. Из чистого любопытства я попросил передать из обсерватории изображение Сатурна. Уже окутанный облаком светящегося газа, тот находился у самой границы зоны. Как я и предполагал, планета потеряла свои ледяные кольца.

Тянуть дальше не было возможности, и я осторожно увеличил ускорение. Линия напряженности коры на экране интегратора сделала небольшой скачок. Я вызвал Рению:

– Что у тебя?

– До сих пор – почти никакого эффекта. Продолжай, раз уж так надо. Но только очень медленно. Рано или поздно мы все равно достигнем линии разрыва.

Я обернулся. Властители сидели в амфитеатре и следили за мной. Случайно или по расчету, но все противники ускорения, главным образом физики и геологи, собрались вместе. Напротив них располагалось большинство, те, кто не верил в возможность восстановления плодородия почвы, – химики, ботаники, агрономы… Кельбик склонился надо мной, опершись на мое плечо. Немного раздраженный, я уже хотел было его оттолкнуть, как вдруг почувствовал, как он сунул что-то тяжелое за отворот моей туники.

– Все будет в порядке, – громко произнес он, – если мы сумеем правильно распорядиться имеющимися в нашем распоряжении силами.

Сунув руку за пазуху, я нащупал рукоятку фульгуратора.

– Да, – ответил я, так же, в свою очередь, играя на скрытом смысле слов. – Но когда придет время, нужно действовать решительно!

Я продолжал увеличивать