Столь же важен для судеб религии в империи был вопрос о том, какой именно ветви христианства придерживался Феодосий. Как и некоторые из его предшественников, он решительно противостоял арианству и защищал ортодоксальное христианство, формула которого была принята на Никейском Соборе. Поэтому еще в первые годы своего царствования он издал такой указ: «Воля наша в том, чтобы все народы, живущие под властью Нашего Величества, исповедовали ту религию, что проповедовал римлянам божественный апостол Петр… Итак, согласно словам апостолов и евангельскому учению, мы веруем в единое Божество Отца, Сына и Святого Духа, мысля их равновеликой Святой Троицей» («Кодекс Феодосия», 16.1.2). Так никейское православие стало обязательным для всей страны. Что же оставалось делать язычникам?

Как видно, эти законы установились раз и навсегда. Империя стала христианской. Обратной дороги нет… В каком-то смысле так оно и было; однако в реальности все обычно сложнее, чем на бумаге. Мы уже не раз видели, что римские законы работали не так, как законодательство современных развитых стран, обязательное для выполнения всеми гражданами, где нарушителей, как правило, ждет неотвратимое наказание. Империя была огромна; и каждый регион, каждая провинция, каждый город, даже каждая деревушка в ней жили по своим правилам. Федеральных силовых институтов, способных быстро довести новый императорский закон до сведения каждого, а затем воплотить в жизнь и проследить за его исполнением, в Риме не было. Многие законы не выполнялись вовсе, а другие выполнялись от случая к случаю, в зависимости от времени и места.

Более того: как не раз указывали и христианские, и языческие авторы, этот закон никак не мог изменить чьи-то личные религиозные убеждения. Во времена Феодосия большинство жителей империи были еще язычниками. При любой возможности эти язычники совершали свои традиционные обряды. О том, чтобы их принуждали массово обращаться в христианство, у нас никаких свидетельств нет. Однако перед христианскими лидерами встал новый вопрос, на который необходимо было найти ответ: не стоит ли хотя бы попробовать обратить язычников силой? Любопытно смотреть, как по-разному отвечали христиане на этот вопрос в зависимости от контекста. В начале IV века практически все они единогласно выступали за полную религиозную свободу и, подобно более ранним апологетам, негодовали на попытки языческого государства принудить их отречься от веры. А к концу столетия видные христианские деятели возвышают голос против свободы веры и доказывают: государство должно употребить власть, чтобы заставить язычников обратиться в христианство против воли. Не в первый и не в последний раз случается, что угнетаемая группа, пока ее угнетают, ратует за свободу, но придя к власти, вдруг резко меняет свое мнение.

Христианский ученый Лактанций, один из основных наших источников по Великому гонению при Диоклетиане, выступал в начале IV века за свободу религии. Лактанций вырос в языческой семье и получил классическое образование. Он стал известным ритором; Диоклетиан назначил его преподавателем латинской риторики. В 300 г. Лактанций обратился в христианство и вскоре после этого лишился места; позднее Константин сделал его наставником своего сына Криспа.

Один из самых известных литературных трудов Лактанция называется «Божественные установления». Написан он был во время Великого гонения и обращен к образованным людям, презирающим христиан, – в том числе насмехающимся над литературной безыскусностью христианских Писаний. Апология Лактанция, самая интеллектуальная из написанных на тот момент, содержала в себе не только аргументы в пользу превосходства христианской религии, но и призыв к толерантности.

«Нет нужды в насилии и ранах, – говорит Лактанций, – ибо религию нельзя навязать силой. Переход из одной религии в другую – дело добровольное и достигается словами, а не ударами». Более того, продолжает он: насилие в религиозной сфере оказывает обратное действие. Повторяя аргументы Тертуллиана столетней давности, Лактанций настаивает: «Вера в Бога тем более растет, чем сильнее ее подавляют». Христиане, продолжает Лактанций, никого не заставляют обращаться в свою веру против воли, ибо «не может истина соединяться с насилием, или справедливость – с жестокостью». Вот почему «заслуживают наказания те, кто пытается уничтожить веру»[245].

Однако это мирное настроение в некоторых (хотя, разумеется, не во всех) христианских кругах вскоре сменилось другим. Резкий контраст к призывам Лактанция к толерантности обнаруживаем мы в писаниях другого христианского ученого, Фирмика Матерна, работавшего около тридцати пяти лет спустя, уже не при язычнике Диоклетиане, а при совместном правлении сыновей Константина, Констанция II и Константа. С не меньшим пылом Фирмик выступает в защиту насильственных обращений[246].

Как и Лактанций, Фирмик обратился в христианство из язычества. До нас дошли две его книги: одна – сочинение по астрологии, еще языческого периода (около 335 г.), другая – страстная апология христианства, написанная десять или пятнадцать лет спустя. В этой апологии он проклинает язычество, которое когда-то исповедовал сам, демонизирует его и просит Констанция II и Константа сделать все, что в их силах, чтобы его подавить. От финального его обращения к императорам мороз продирает по коже: «Но и на вас, святейшие императоры, лежит правительственный долг настигать и карать зло [языческие религии], и закон Всевышнего Бога приказывает вам не щадить преступных идолопоклонников»[247].

Далее он объясняет, что само Писание приказывает разрушать места языческих богослужений, – и при этом цитирует Втор. 13:6-10, которое гласит: