– Один последний вопрос, – сказал Хок. – Где вы находились в момент убийства короля?

– Я был один, у себя, работал с накопившимися за день бумагами. Свидетелей нет, но гвардейцы снаружи у дверей видели бы, если бы я выходил.

– Ваши гвардейцы, – уточнила Фишер.

– Разумеется.

– Спасибо за помощь, главнокомандующий, – поблагодарил Хок, отступая от стены. Принц заставил себя непринужденно улыбнуться сэру Вивиану. – Вы помогли нам больше всех.

– Обычно меня нелегко вызвать на откровенность, – холодно произнес сэр Вивиан, поднимаясь на ноги. – Но я сделаю все возможное, чтобы найти убийцу моего короля. Короля, который поверил в меня. А еще, может быть, потому, что вы напоминаете мне тех, кого я когда-то знал.

Он по очереди поклонился Фишер и Хоку и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

* * *

Тиффани присоединилась к Чансу и Чаппи. Девушка не могла поделиться с Алленом тем ужасом, который так перепугал ее, но все же посоветовалась с сестрами-ведуньями. Она рассказала им об утреннем видении, о будущем королевства, охваченном тьмой и Синей луной. Увы, они не смогли ободрить ее. Чем больше они обсуждали увиденное, тем более напуганными и встревоженными становились. Потребовалось немало пролитых слез, истерик и взаимных объятий, прежде чем они снова сумели взять себя в руки. Сестры поощряли выплеск эмоций, но не прилюдно, чтобы не смущать народ. В конечном итоге они были только ведуньями, к тому же очень молодыми и сознающими пределы своей силы.

Тиффани передала свое видение в Академию, чтобы более опытные наставницы могли изучить его, вытерла слезы и еще немного пообнимала сестер, а потом отправилась на поиски иного источника утешения – квестора Аллена Чанса. Она обнаружила его в терпеливом ожидании перед закрытыми дверями тронного зала. Дневное заседание наконец двинулось полным ходом, королева восседала на троне в исключительно поганом настроении, и обсуждение повестки дня уже переросло в склоки, обзывательства и отдельные потасовки.

Чанс не торопился явить свой лик пред светлые очи придворных – не в последнюю очередь по причине отсутствия сколько-нибудь важных новостей. Он радостно улыбнулся Тиффани, чья красота и обаяние были словно глоток свежего воздуха в темном и мрачном склепе. Чаппи бешено завилял хвостом, когда Тиффани наклонилась, чтобы погладить его.

– Как ты думаешь, где сейчас Хок и Фишер? – спросила она наконец, выпрямляясь и обжигая Чанса прямым взглядом зеленых глаз.

– Последнее, что я слышал, – с ними отправился потолковать Шаман, – ответил юноша. – Два неподвижных объекта на пути к неизбежному столкновению. Поскольку ни за кем из них не отмечено способности уступить или проявить мало-мальскую дипломатичность, нам остается только надеяться, что обойдется без крови.

Тиффани нахмурилась. Это выглядело неуместно на ее хорошеньком, гладеньком личике.

– Хок и Фишер мне не нравятся. Жестокие, грубые люди. Я не удивлюсь, если они попытаются выколачивать из людей признания силой.

Чанс заколебался, разрываясь между желанием защитить друзей и невозможностью объяснить, почему он это делает.

– Уверен, они заинтересованы только в том, чтобы добраться до истины, – произнес он наконец довольно нескладно.

Тиффани фыркнула:

– А сколько народу они унизят и запугают на своем пути? В Хоке и Фишер присутствует нечто тревожное. В них определенно скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Я пока не в состоянии увидеть, что именно. Не могу отделаться от ощущения, что пропустила нечто, имеющее к ним прямое отношение. Нечто очень важное.

Чанс решил, что тему менять слишком поздно.

– У них свои способы выяснять правду, у нас – свои. Главное – найти убийцу короля и заставить его поплатиться за содеянное.

Тиффани улыбнулась:

– Это настолько по-твоему, Аллен! Неизменный голос разума.

– Такая уж у меня работа. Хотя прямота Хока и Фишер порой восхищает. В наши дни все труднее получить честный ответ. При таком количестве интриг, заговоров и противоборствующих политических фракций почти каждому при дворе найдется, что скрывать. А дворянство вообще отказывается сотрудничать со следствием. Они уже поклялись, что ничего не знают об убийстве. Дальнейшие вопросы означают, что их честное слово ставится под сомнение. Не хватало только, чтобы какой-нибудь чрезмерно самолюбивый кретин счел свою добродетель запятнанной и вызвал дознавателя на дуэль. Один Господь знает, чем это закончится. Особенно если ему хватит глупости бросить перчатку Хоку или Фишер. А изрядное число аристократов взяли себе за правило, глядя мне прямо в глаза, подчеркнуто строго интересоваться, в той ли мере я предан трону, как был ему предан мой отец. Сэр Чэмпион всегда оставался безусловно верен королю – а вот во мне, мол, они слегка сомневаются.

– Ты – не твой отец, – сказала Тиффани, интуитивно понимая, что именно ему нужно сейчас услышать.

– Это так, – твердо произнес Чанс. – Королева и даже трон могут пасть, но люди будут жить дальше. А моя работа – защищать их от любой угрозы. Я восхищаюсь королевой. Я бы хотел поддержать трон. Но времена меняются, и стране придется меняться вместе с ними. Как насчет тебя, Тифф? Можешь ли ты сказать, на чьей стороне твои симпатии?

– Разумеется, нет, – ответила Тиффани. – Я ведунья. Нам полагается сохранять ореол таинственности. Но я всегда верна своим друзьям.

Аллеи и Тиффани обменялись улыбками, и на мгновение слова им стали не нужны.

– Прямо все разжевали и в рот положили, – проворчал свернувшийся клубком у их ног позабытый Чаппи. – Лично я верен тому, кто меня кормит. Вы скоро собираетесь в койку? От ваших феромонов дышать нечем. Между прочим, откладывать так надолго – вредно. В чем дело? Что вы так на меня смотрите? Чанс, почему ты издаешь такие смешные звуки?

* * *

Сэр Роберт Хок, мастер клинка, бывший герой и последний ландграф, сидел за письменным столом в своих скромных, но уютных апартаментах и перечитывал письмо во второй раз. Ему следовало присутствовать в тронном зале, но он был совершенно уверен, что в течение первого часа все будут препираться из-за мест, так что мог позволить себе опоздать. Если о чем-нибудь важном доложат раньше полудня, это можно считать чудом. Со смертью Харальда отправлять председательские обязанности стало некому, поэтому все пытались говорить одновременно. И никто не желал уступить из боязни показаться слабым.

Роберт вздохнул и вернулся к письму.

Его разведенная жена, Дженнифер, по обыкновению в резкой форме интересовалась, где ежемесячный банковский перевод. Очевидно, двое его детей опять выросли из штанов и пора платить за школу. Забавно: когда требовались деньги, ребята мгновенно становились его детьми; во всех прочих случаях они оставались детьми Дженнифер. Роберт попытался улыбнуться по этому поводу, но не нашел в себе надлежащих сил. Ему не следовало жениться на Дженнифер. Простого гвардейца, недавно посвященного в рыцари, очаровало прелестное личико. Дочку мелких дворян ослепила перспектива выйти за героя Войны демонов, а не за какое-нибудь узкоплечее чучело, выбранное папочкой. В постели у них все шло прекрасно, но вне ее они с трудом находили темы для разговоров. У них не было ничего общего, а ее попытки сделать из него «настоящего дворянина» довели обоих до отчаяния. Вскоре она оставила его и забрала с собой обоих мальчиков. Роберт не возражал. Все равно ему никогда не удавалось поговорить с ними. Он не скучал по ним. Политика казалась гораздо интересней.