– Конечно. И дядя Жора, и Петька по документам – Глайзеры. Чего уж проще – в ЗАГСе накатали заявление на смену фамилию по своему хотению, обосновали нравственными убеждениями…

– Понятно. Очередная сказка Пятигорья.

– Почему сказка? Согласись, дядя Жора имеет право называться так. Он – наследник своего деда. И вот какая ситуация складывается: правнуку основателя вашего комбинат – Петьке Глазу, то есть – за его художества грозит реальная отсидка. Директорша ему гостиничного визита не простит. А вы все, кортубинские сливки, что поднялись благодаря комбинату, захватив его в собственность – процветаете! Справедливо?

– Нет справедливости!.. Да и не посадят вашего Петьку – он не совершеннолетний.

– А твой-то сынок достиг совершеннолетия. И киоск поджег. С жиру бесятся ваши наследники!

********

Поминки на девятый день продолжались. Все было организовано куда скромнее, чем на похоронах. На стол собирала Агния, а она не в силах соперничать в тратах с местной бизнесвумен Дюшей. Агния даже физически не могла. В ее распоряжении находилась старшая и самая толковая внучка Тамара. Сноха Людмила ушла на смену в гостиницу Мара – работу никто не отменял. Куда пропали две другие внучки – Леся и Машутка – станет известно очень скоро. А пока Тамара успевала принести, унести, вытереть, помыть, поддакнуть капризным старикам. Красивая девушка и сноровистая, в руках у нее все горит. Вот она выскочила в кухню со стопкой грязных тарелок и почему-то пропала. Дюша, проверив стол и заметив непорядок, помедлила и тоже вышла.

– Ты чего замешкалась? Пособить? Зажги на плите конфорку под второй кастрюлей с лапшой, первую уже съели. Булку еще нарезать. Мужики хлебают как в голодный год… Водка в холодильнике?.. Томка! ты меня слышишь?

– Галина Викентьевна – Тамара замялась. – Я из окна кухни выглянула, а там…

– В гляделки потом сыграешь. Знамя мы видели. Не удивишь.

– Во дворе ваш Костяня. С ним малыханская доярка – Танька Веселкина.

– И что? Парень с девушкой гуляют. Как ты со своим мэром Сережкой. Гулять не запретишь!

– Они не просто гуляют. Они ходят и картошку собирают.

– Ты что, тоже водочки попробовала? Конечно, Агния изгоревалась, упустила… Где? во дворе? Нет никого. Кто гуляет и что собирает? Картошку?! Дурацкая шутка! Дурость – шутить на поминках…

Тамара сунулась к окну из-за Дюшиного плеча; обозрев двор и не найдя ни одной картошки, нервно сглотнула.

– Извините, тетя Галя. Я сейчас лапшу погрею и принесу.

В общей комнате Щапов с Васыром улучили удобный момент. Кильке после очередной рюмки взгрустнулось, и он замолк, предавшись размышлениям насчет бренности мира. Два экса с грохотом подъехали на стульях к Максиму Елгокову.

– Мы слышали про вас, Максим Маратович. Правда, не представилась возможность встретиться. Племянник такой тети! Надо же…

Максим смотрел на двух местных «эксов» (экс-директора и экс-мэра) и думал – смеются, что ли, над ним? или выговаривают ничего не значащие фразы. Или тут другое. В новой реальности Максима теперь все другое. Этих двоих видел впервые; они точно не похожи на зловещих похитителей – ну, хоть так…

– А почему не встречались? Мы же люди. Не страшные ворпани. Конечно, вам пришлось многое пережить. Сочувствуем, – Щапов не жалел приторной любезности со скрытым привкусом сарказма. На последнем слове Васыр ткнул друга локтем (дескать, ты не переборщил? племянник задействован в разработанном плане).

– Не страшно. Меня же не похитили.

– Мы не про вас. Про тетю.

– Ах, про нее… Да, я очень, очень занят…

– Между тем, жизнь продолжается. И проблемы тоже. Неотложные. Мы бы не грузили вас, честное слово. Но речь идет об Утылве.

– Да. Кажется, весь мир перестал существовать – кроме Утылвы. Она одна – и она везде. Я никогда отсюда не выберусь. Моя жена очень наивна – думает, сели и поехали, ручкой помахали. Куда?!.. Еще водка ваша проклятая в любое время продается в киоске. Пей – не хочу. Я не хочу!!.. Зло! ликвидировать… Нет, нет, я не настолько радикален – не поджигать… Не рубить сразу – подарить молодежи шанс…

– Понимаем, Максим Маратович. Дети – они всегда дети и в Кортубине, и в Пятигорье… Сердце-то болит за охламонов.

– Понимаете? Что же тогда делать? Запутался я…

– Как что? Как что? Бороться!! Не согласны? Надеемся на вашу поддержку… Есть вопросы, которые мы самостоятельно не разрулим. Прежде всего, вопрос с заводом. Он практически закрыт – не вопрос, а завод… И вопрос тоже, кстати. Для Утылвы это крах.

– Чем смогу – помогу… А чем помогу, не подскажете? Вы лучше знаете. Здесь все знают лучше меня. Я не обладатель сакрального знания. Лишь почитал ваши сказки, легенды… Вообще, что за кот у вас тут шляется и мавкает? и другие существа.. Клумба в виде стрекозы в бабылидином дворе…

На дальнем конце стола Агния слушала сказочную чушь, разволновалась, покраснела. Ее пальцы шарили по скатерти в поисках – чего? палки? (Максим опасливо сжался) – нет, указки!

– Реально надо подойти. Не сказочно! Никто не даст нам избавления – ни царь, ни герой, ни Энгру. Бороться! Наши дети борются, – с тяжелым придыханием вымолвила А.Н.

– Ага. В гостиницу лазят. Знамя вешают. С вражиной директоршей шуры-муры разводят. Киоски жгут. Бедлам полный, – съехидничал Пятнашков. – Столбики палят. А как жареным запахнет – бегут к нам в Утылву.

– Ты просто обижен Мирон. Хорошие у нас дети. Хорошо воспитали.

– Ох, Агния Николаевна, – это уже Дюшина скептическая интонация. – Как воспитали, так жизнь обратно перевоспитает. Заповедник наш не сохранится. Иллюзии вредны. Любой горшок закончит одинаково – битыми черепками.

– Мы – не горшки. И жизни тылков – не черепки. Человек – это звучит гордо!

– Агния, вы несгибаемы. Но вам ли не знать. Положение Утылвы…

– Невозможно согласиться! – отвергла старая белокурая амазонка.

– От нашего согласия мало что зависит. Вон как директорша заявляет. Решат в холдинге в Кортубине. Решит олигарх Сатаров – брат племянника… Соглашусь с Мироном Кондратичем, что легче легкого назвать директоршу ведьмой. Но мы не в сказке – в жестокой реальности. Рынок – новое божество. Ему даже ворпани служат – рыжие Клобы.

– Я тоже пытался на собрании объяснить! Но где тылкам послушать… – Пятнашков сокрушался. – Они директоршу в грехах обвиняют. Что она головы откусывает – да было бы чего откусить…

– Дюша, по-торгашески судишь, – упрекнула Агния. – Ты же в советской школе училась! Правильно утверждали классики – бытие определяет сознание. Род деятельности накладывает отпечаток на мысли. Хитрая ты, пусть не самая умная.

– Я не обижаюсь, – Дюша мило улыбнулась. – Уважаю вас…

– По закону правильного – марксистского – развития