Одолжили, да! Я принимала эти деньги, переступая через себя. Потому что он мне их швырял, считая шлюхой, которая за деньги обслужит по высшему классу. Просто молча кидал на карту. Если бы не необходимость операции для матери – я бы сразу отправляла их обратно.

И боже, как же хорошо мне спалось после того, как я отправила их ему обратно! А ведь это были деньги за целый квартал моей работы. Деньги, которых я не ожидала. Я была уверена, книги принесут мне копейки – как приносили чужие дипломы. Писала, чисто чтоб было «на булавки и на памперсы», а когда увидела, сколько денег внезапно упало мне на счет от портала, продающего мои книги – села и сидела минут сорок. В голове не укладывалось, что у меня получилось заработать эти деньги, просто… Просто тем, чем я обычно снимала стресс.

– Хочешь, чтобы я поверил, что ты все сама? Чем же таким ты заработала эту сумму? – Ройх тоже резко встает. Сидя, видимо, кипится не так интересно.

Мне даже почти не обидно, что он не знает. Ну, не знает и не знает. Пусть и дальше думает, что мои возможности заработать заканчиваются на пилоне и чужих курсовиках.

– В порядке исключения, я отправлю вам последнюю страницу своей налоговой декларации по почте, Юлий Владимирович, – остужаю голос еще градусов на двадцать, – исключительно потому, что больше не хочу наблюдать вашу физиономию в своем поле зрения. Надеюсь, это ликвидирует ваши вопросы. А теперь, извините!

Я выдергиваю сертификат из-под ладони Ройха резко. Ох, вот бы мне стало весело, если бы я его порвала ненароком…

Бегом отсюда, бегом! Подальше от предателя, который никогда в жизни не считал меня достойной. Быстрее к Киру, к замечательному, энергичному, такому доброму Киру!

Я несусь к гостиничным лифтам, не разбирая дороги. Не слышу ничего, что происходит за моей спиной. Поэтому, когда за мной в лифт вламывается Ройх – я оказываюсь не готова. Взвизгиваю, отшатываюсь, но он все равно толкает меня к стенке и нагло ловит лицо в ловушку своих ладоней.

– Почему. Ты. Ушла!

Он шепчет, а я торопливо нашариваю маленькую сумочку-кошелечек, что прикорнула у моего бедра. Так, а где тут у нас…

– Почему?! – кажется, это какая-то голодная тварь выдирается из Ройха наружу. – Почему не вернулась? Я ждал тебя.

Как вовремя мои пальцы смыкаются на округлом пластиковом корпусе. А вот и моя прелесть! Ура!

– Да-а-а, конечно, ты ждал! – скалюсь я яростно. – Так долго ждал, что женился через месяц!

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я с бесконечным удовольствием с размаха впечатываю ему в шею электроды шокера.

Разряд!

Да, мне не хватало этой штуки в бытность работы стриптизершей.

Я не жестока, мне достаточно, чтобы он крякнул и пошатнулся от боли, освободил мне путь к расползшимся дверям лифта.

Оборачиваюсь уже в гостиничном коридоре. Смотрю на Ройха, багрового от ярости, держащегося за стену, но надо же – стоящего на ногах. Между прочим, предыдущие испытуемые валились на пол кульками.

А этот…

Ну, дышит тяжело.

Весь и ущерб.

– Не приходите ко мне больше, Юлий Владимирович, – произношу бесстрастно, – нас ничего не связывает. Я вам не рада. В следующий раз будете говорить с охраной отеля.

Быстро и решительно шагаю к двери нашего с Киром номера. Еще не хватало, чтобы он выглянул и увидел все это дерьмо.

Иногда мир настолько охреневает от происходящего, что только и остается – цепляться за отдельные звуки как за якорь…

Дзинь – мягко позвякивают двери лифта, разъезжаясь на первом этаже.

Хлоп – моя собственная ладонь, что падает на шероховатую декоративную штукатурку стены, чтобы хоть какая-то опора была под рукой.

– С-с-сука, – безадресный выдох, чистая кипучая эмоция, которую просто необходимо вытолкать из груди.

– Извините, – мягкий женский голос звучит над моим плечом негромко, но настойчиво, – вы не могли бы не выражаться в общем холле? У нас здесь много посетителей с детьми.

Оборачиваюсь, вижу очень стройную русую мышку в темно-синем строгом костюме. На бейджике должность «администратор» и имя «Зоя». Девушка смотрит на меня с укоризной.

– Простите, – выдыхаю вымученно, – чувствую себя не очень. Вырвалось.

– Пусть больше не вырывается, – Зоя говорит со мной строго, как с ребенком из детского сада, но все-таки сменяет гнев на милость, – вы и вправду выглядите неважно. Вызвать вам врача?

– Не надо, – хриплю и отталкиваюсь ладонью от стены, на которую опирался, – я оклемаюсь.

Сказать легко. Только противная слабость от удара шокером до сих мелко сводит мышцы. И черные точки эти в глазах…

Но мне надо вернуться в ресторан, там остался Антон, он до паники боится оставаться один. И отойти на несколько минут – ладно. А уехать, не дай бог, на скорой и оставить его одного…

Да, определенно, Холера обогатила свой арсенал новыми приемчиками.

Шокер… Надо же…

Чего не ждал, того не ждал…

– Вам водки налить? – услужливо подскакивает бармен, когда я тяжело забираюсь на высокий барный табурет. Пожалуй, слишком высокий для того, у кого такая тяжесть в ногах, но признать свою слабость мне оказывается невозможно.

– Только воды, – покачиваю головой.

Выпил бы на самом деле без оглядки, но я за рулем и с ребенком. Тоха уже видел в своей жизни отца-алкоголика, и слишком хорошо помнит, что это такое. Не буду вызывать у пацана лишний раз эти ассоциации.

Когда его папаша соблаговолил явиться в суд, на котором его лишали родительских прав – Антоний съежился в комочек между мной и Верой. Старался, чтоб «родитель» не заметил его совсем.

А для того, чтобы он осмелился заговорить с судьей, мы оба стояли с ним рядом. Спасибо тетке из органов опеки, что она и это попросила занести в протокол – что Антон биологического папашу до смертных колик боится.

Легок на помине – Антоний, карауливший мое возвращение у стеклянной стены детской комнаты, вприпрыжку несется через зал ресторана. Забирается под руку, обнимает за пояс. Беспокоился, птенец! И так по жизни тревожный, после похорон матери он стал паниковать из-за сущих мелочей. Я предпочитал даже в школу за ним приезжать за пять минут до конца урока, потому что если я опаздывал – мог потом полчаса искать, под какую парту в школе забился перепуганный Антошка.

– Ну что, братец, какое мороженое ты хочешь? С шоколадом или с карамелью? – мягко щиплю Антона повыше плеча.

Он отвечает не сразу. Молчит, пыхтит жарким дыханием мне в рубашку, а когда заговаривает наконец – о мороженом не говорит ни слова.

– Пап, а та тетя… Ты хочешь жениться на ней вместо мамы, да?