– Это силовое поле, – объяснил Гораций. – Тут повсюду тёмная материя, и…

– Давай самый малый вон к той звезде, – перебил Сэм, указав на слабенькое свечение далеко впереди. – Подойдем – сориентируемся.

– Принято, капитан.

Послышался негромкий гул. Затем пол, потолок и стены мелко задрожали. Через тридцать секунд дрожь стихла и наступила тишина.

– Осмелюсь доложить, капитан, мы застряли, – отрапортовал Гораций.

– Нет, всё-таки варп повредил ему плату, – сокрушенно покачал головой Сэм. – Как мы могли застрять? Здесь же вакуум. Сиречь – пустота.

– Я же говорю: никакая это не пустота, а темная материя. Тут её навалом, хоть лопатой греби. Так, паскуда, облепила борта, что и ворохнуться нельзя.

– Какая еще темная материя? Ты в своём уме?

– Да, дружок, тут ты перегнул, – осьминог развернулся и вытянул щупальца по всей рубке. – Тут ты, как говориться, дал маху. Ну какая, к свиням летучим, тёмная материя? Она ж только за пределами Галактики бывает. И то – не везде.

– Может, его как-то можно привести в чувство? – спросила Саёнара, недоверчиво глядя на робота. – Если только через него мы можем общаться с кораблем, а жестянка сошла с ума…

– Если будете дразнить и обзываться, я общаться не буду, – надулся робот.

Отвернувшись к стенке, он загудел себе под нос:

– Никто-о-о не знает бед мои-их…

– Ну-ну, Гораций, – погрозив кулаком Порфирию и Саёнаре, Сэм подлетел к роботу. – Никто тебя не дразнит. И вообще, это они любя…

– Вот отключусь, будете знать, – робот будто и не замечал Сэма. – Говорю вам: тёмная материя, забодай её комар. А вы…

– Старший кормчий! Передать управление капитану! – быстро скомандовал Сэм.

Приказа капитана робот ослушаться не мог, и после секундной душевной борьбы, уныло ответил:

– Есть передать управление…

Из стены выдвинулся новый пульт. Был он раза в три больше обычного корабельного пульта, со встроенным креслом и таким множеством датчиков, циферблатов и кнопочек, что от их мигания Сэму сделалось страшно.

– Пожалуйте, капитан. Старший кормчий вахту сдал.

На мгновение Сэму показалось, что в голосе робота прорезались саркастические нотки.

– Капитан вахту принял… – задумчиво отрапортовал он, усаживаясь за пульт и с удивлением разглядывая кнопки. – И как с этим работать? – обернулся он к Горацию.

– На датчиках есть такие стрелочки, капитан. А еще – циферки. Это показания приборов, капитан. Их нужно считывать, а затем – нажимать на кнопочки и рычажки…

– Издеваешься, да?

– Так точно, капитан. Это вы верно подметили. Не мог устоять перед соблазном. Скажу в своё оправдание: пульт абсолютно аутентичный, капитан. Именно такие монтировались раньше на всех кораблях. Пока ими не стали управлять… Как это вы говорили? А, вспомнил: такие жестянки, как я.

– Я же извинился.

– Ничего личного, капитан. Я же робот. Мы не чувствуем обиды. А также радости, боли, грусти…

И Гораций вновь замычал себе под нос.

– В чём ты прав, – проворчал Сэм. – Так это в том, что этот пульт – дикая древность.

Он наугад нажал какую-то кнопку. Завопила сирена. Все зажали уши. Сэм поспешно нажал несколько других кнопок. Сирена стихла, но вместо неё поднялся ураган – включилась система вентиляции помещений.

Порфирий распластался по полу, успев схватиться щупальцем за кресло Сэма. Горация и Саёнару сдуло, как мотыльков, и размазало по переборке. Сэм отключил ветер.

– Так, я кажется понял… – пробормотал он себе под нос. – Это жизнеобеспечение, это… энергия, а это… О! Судя по всему, это двигатели. Ну-ка… – он протянул руку к большому рычагу, но её перехватил Порфирий.

– Ты уверен?

– А что такое?

– Ну, включишь катапультирующую систему, или еще что…

– Я уверен.

Отбросив щупальце, он вновь взялся за рычаг. Надавил. Где-то под полом послышался гул. Сэм удовлетворенно кивнул и утопил рычаг еще глубже. Под полом взвыло громче. Он выжал рычаг до упора, под полом взвыло возмущенно-пронзительно и… стихло. На мостике вновь погас свет.

– В чем дело? – спросил Сэм в пустоту.

– Корабль сказал, что не позволит всяким, простите капитан, я цитирую, – ушлепкам, – насиловать двигатель и впустую жечь топливо, – пояснила пустота голосом Горация. – Так что он всё отключил.

– Вот всегда ты так, Сэм. Хоть бы раз подумал, прежде чем что-то делать, – раздался сердитый бас. – То давай двойной груз возьмем, то давай на корабль сыграем…

– А ведь мохнач прав, – поддержал женский голос. – Твоими стараниями задница, в которую мы проваливаемся, становится всё глубже.

– Будто я один виноват, – разозлился Сэм. – Первый закатывает истерики, как кисейная барышня… Ты железный, Гораций! У тебя контакты платиновые! Ты двадцать атмосфер можешь выдержать, а воешь как девчонка, по каждому пустяку… Вторая убивает младшего Ндрагетту, и сажает нам на хвост еще одного мафиозо, будто одного мало было. Третий…

– Погоди! Так это ты пришила Сантино? – прервал Сэма Порфирий. – Уважуха. Ты конечно чокнутая, но с этим ублюдком четко поступила. Собаке, как говориться…

– Спасибо, – откликнулась Саёнара.

– Нет, вы меня слушаете? – опять спросил Сэм в пустоту. – Я тут распинаюсь, пытаюсь сказать, что все мы накосячили в одинаковой степени…Если вы не заметили, жопа, в которой мы сейчас сидим – общая. Так что заткнитесь и дайте мне с этим разобраться.

– И что ты собираешься делать? – спросила Саёнара. – Если ты не заметил, здесь темно, как в утробе ракианского червя.

– Первым делом найду, как включить свет, – отозвался Сэм. – А потом заведу двигатели и вытащу нас из жопы.

– Лучше не трогай ничего, Сэм, – робко попросил Порфирий. – Пусть лучше Гораций уговорит корабль…

Из дальнего угла раздалось негромкое мурлыканье.

– Гораций? – спросил Сэм. – Ты как?

– Отлично, капитан. Больше не ною, как девчонка. Потому что я теперь – ёжик. Обыкновенный ёжик, не имеющий никакого отношения к космосу… Хотите, анекдот расскажу? Заходит в бар шестиногая лошадь, и говорит… Хотя нет, это не смешной анекдот. Лучше побуду оливкой в стакане с мартини. Плюх! Вау… Бодрит, однако.

– Ну всё, Сэм, допрыгались, – проворчал осьминог. В темноте загорелись восемь желтых глаз. – Довели мы его. А ведь я тебе говорил: роботам врать нельзя, у них от этого когнитивный диссонанс делается. Теперь наш штурман представляет себя оливкой, а оливки, как тебе известно, кораблями управляют не очень хорошо.

– Да уж… – из темноты раздался смешок Саёнары. – Еще утром я думала: хуже, чем есть, уже быть не может.