— А где протоколы?

— Из комендатуры их в оперчасть Бюро передали. Найдёшь?

— Найду, — уверил я собеседника и спросил: — А что с Обществом изучения сверхэнергии?

— Тишина, — сообщил мне Касатон. — Большинство преподавателей и почти всех старшекурсников на похороны великого князя вывезли, а те, кто остался, сидят тише воды, ниже травы. Да и не наша это головная боль.

Дальше пришёл мой черёд рассказывать о столичных приключениях, но надолго разговор не затянулся, поскольку Стройнович наскоро смолотил свою порцию и сразу засобирался обратно, вновь наказав мне сходить в Бюро.

В оперчасти всё прошло без сучка без задоринки, но когда я уже двинулся на выход со стопкой перетянутых шпагатом протоколов в одной руке и набитым брошюрами портфелем в другой, то наткнулся на Вяза. Случайной наша встреча точно не была, не иначе начальнику управления физической защиты о моём появлении сообщил с проходной дежурный.

Ну вот чего он ко мне привязался? Неужто заняться больше нечем?

Хотя… Сразу вспомнились слова Касатона Стройновича о том, что дисциплинарному комитету теперь помимо всего прочего поручена оценка благонадёжности студентов и преподавателей, а не сказаться на значимости и престиже занятой мной должности это точно не могло. Вот и бесится!

— Это что у тебя? — потребовал объяснений Вяз.

— Протоколы для дисциплинарного комитета сказали забрать, — попытался увильнуть я от прямой конфронтации, но безуспешно.

— Кто поручил?

— Председатель комитета.

— Вот значит как? — нахмурился потемневший лицом Вяз. — Напомни, о чём мы вчера с тобой говорили?

«Точно не об этом», — так и хотелось буркнуть мне, но сдержался, не желая провоцировать конфликт.

— Я подполковника Звонаря ещё не видел, постараюсь сегодня перед дежурством к нему на приём попасть.

Вяза при упоминании воинского звания начальника Службы реабилитации вновь передёрнуло, и он наставил на меня указательный палец.

— Доложишь о результатах незамедлительно! Нет, не так! Жду тебя завтра в половине восьмого утра! Всё ясно?

— Так точно! — отозвался я и поспешил на выход.

Стоило бы порадоваться очередному выгаданному дню, а вместо этого возникло желание разрешить ситуацию наиболее простым для себя образом, отправив начальника управления физической защиты на длительный больничный таким образом, чтобы самому при этом остаться в стороне.

Справлюсь? Возможно. Но не факт.

Не говоря уже о том, что будет попросту преступно ослаблять Бюро в столь непростое для института время. При всех своих закидонах Вяз службу не запускал, подкопаться в этом отношении к нему не было никакой возможности. По крайней мере, я повода для докладной куда следует не видел, хоть и размышлял на этот счёт не раз и не два.

Из Бюро я отправился в лабораторный корпус, заперся в своей каморке, плюхнул на один край стола увесистую пачку протоколов, а на другой выложил стопку брошюр, затем отыскал в портфеле смотанную в валик бумажную ленту с графиком своей вчерашней выходной мощности. Изучил его, принял к сведению и побежал на процедуры, а после них отправился на приём к Лизавете Наумовне.

Сегодня я уже знал, чего следует ждать, и всё же к допросу оказался откровенно не готов. Нынешнее воздействие было много сильнее, мощнее, всесторонней и глубже вчерашнего, мне едва-едва удавалось не терять связь с реальностью, но даже так душу рвало в лоскуты от искреннего желания выговориться и рассказать обо всём на свете без утайки.

Но сдержался как-то, из-за чего удостоился от Лизаветы Наумовны похвалы и поцелуя в лоб. От жуткой головной боли тот не слишком-то и помог, пришлось выправлять ситуацию собственными силами — ещё и на бегу, поскольку времени на полноценную медитацию уже не оставалось.

Рванул я к доценту Звонарю, не особо рассчитывая сходу прорваться через его конопатую ассистентку, на деле же барышня пропустила к шефу почти без препирательств — у того как раз случился перерыв между совещаниями, а я сослался на необходимость обсудить реализацию нашего проекта. И надо сказать — почти не соврал.

— Добрый день, Макар Демидович, — поприветствовал я доцента, который с нашей первой встречи позапрошлым летом сбросил килограмм двадцать и помолодел лет на пять.

— Заходи, Петя, садись, — разрешил тот. — С чем пожаловал?

Я первым делом выложил перед ним выданное Лизаветой Наумовной заключение, после опустился на стул, устроил на коленях портфель и объявил:

— К субботнему вылету готов.

— Не надорвался в столице, получается? — одобрительно улыбнулся Звонарь, проглядывая документ. — А я, честно говоря, даже и не надеялся, что тебя так быстро обратно выцарапать получится.

— Ну я ж с пониманием…

— Ой да не заливай! — отмахнулся от меня Звонарь. — Будто я себя в твои годы не помню! Альберт, поди, под дулом револьвера в дирижабль загнал.

— Нет, он увещеваниями ограничился.

Макар Демидович фыркнул, кинул лист с заключением на стол и спросил:

— Ещё что-то?

— Да много всего! — вздохнул я, поколебался недолго и в итоге озвучил самую животрепещущую и неотложную проблему: — Мой начальник в Бюро интересуется, сколько я ещё в Службе реабилитации пробуду. Говорит, чтоб или туда, или туда на постоянку уходил. А то, мол, работать некому.

Звонарь нахмурился.

— Какая муха Роберта Марковича укусила?

— Не, — мотнул я головой. — Его в комендатуру перевели, уж не знаю на время или навсегда, это начальник управления физической защиты вопрос поднял.

— Из молодых да ранних кто-то? — хмыкнул Макар Демидович. — Скажи ему, что такого рода вопросы находятся вне его компетенции. Или это в первую очередь тебя самого волнует?

— Да не особо на самом деле…

— Отработаешь у нас столько, сколько будет нужно! — заявил Звонарь и, чуть смягчив тон, добавил: — Ситуация сам, понимаешь, непростая, а мы людям жизни и здоровье спасаем. А когда именно минует кризис, так сразу и не скажу.

— К слову, о спасении здоровья, — воспользовался я оказией перевести разговор на другую тему, — а можно я в рамках реабилитации раненых технику бессимптомных воздействий задействую? Думаю, получится более длительный терапевтический эффект обеспечить.

Макар Демидович бросил хмуриться и задумался.

— Попробуй, — разрешил он. — Но только под присмотром. Не знаю, кто сегодня в отделении интенсивной терапии дежурит, поговори с Федорой Васильевной на этот счёт.

— Хорошо, поговорю, — пообещал я, поднимаясь со стула, и выложил на стол два ходатайства. — Завизируйте, пожалуйста!

Звонарь взял листки и вчитался в текст, после чего попросил:

— Вкратце суть исследования изложи.

— Влияние интенсивных физических упражнений операторов на скорость развития сверхспособностей и стабильность оного процесса.

— Не лишено смысла, — кивнул Макар Демидович. — Но ты же понимаешь, что недостаточно составить репрезентативную выборку по виткам и румбам инициации? Кто-то приехал сюда со спортивным разрядом, а кто-то сроду ничего тяжелее ложки не поднимал. Придётся срезы на момент инициации и текущий момент делать, чтобы отследить именно что интенсивность упражнений.

— Так и собираюсь, — подтвердил я, и Звонарь к немалому моему облегчению размашисто написал на обоих листках «имеет смысл», после чего поставил закорючки подписей.

— Сам как развиваешься? Сравнивал уже мощность до и после командировки?

— На два киловатта подросла, — похвастался я. — Думаю, длительность резонанса тоже увеличится.

— Молодец! — похвалил меня Звонарь и указал на дверь. — Если всё, попроси зайти Нюру.

Я так и сделал, а сам отправился на дежурство. Не могу сказать, будто там всё прошло так уж гладко, но и вчерашнего безумного бега по кругу тоже не случилось. Для начала работал с пациентами под присмотром Федоры Васильевны, а где-то через час смог опуститься на табурет и перевести дух. Пусть и приходилось каждые пять минут проверять состояние больных, а заодно корректировать и усиливать энергетические вибрации, которые и обеспечивали терапевтический эффект, но пять минут — это пока руку не набил, дальше, пожалуй, смогу и по полчаса своими делами заниматься.

— Только не переборщи с интенсивностью, — попросила Федора Васильевна, — иначе другим с ними сложнее работать будет.

В итоге за время дежурства я успел частично разобрать позаимствованные у однокашников конспекты, какие-то решил вернуть, какие-то отложил, чтобы переписать. Но это уже не сегодня. Сегодня пойду на тренировку. Ещё были свежи воспоминания о сшибке с Михеем, лениться и халтурить я не собирался. Выход на пик способностей — дело нескольких лет, а кто знает, когда в очередной раз голову в пасть льву сунуть придётся?

— На йогу когда придёшь? — уточнила Федора Васильевна, оценив напоследок состояние пациентов.

— Завтра буду, — пообещал я и отправился в институтский спорткомплекс, но когда переоделся и вышел в основной зал, то обнаружил там что-то вещавшего своим ученикам господина Горицвета, а ни Малыша, ни его подопечных на месте не оказалось.

На глаза попался Лев, он медитировал в дальнем углу, и отвлекать товарища я не стал, вместо этого завертел головой по сторонам. Яков Беляк подошёл