Домой прилетела в чудесном настроении. И пока пристраивала слоттерс на парковку и пробиралась в дом, старалась не улыбаться. Больше необходимого рассказывать Шантии о своем вечере я не собиралась.

Закрыла окно, сняла туфли и, держа их в руках, чтобы не привлекать лишнего внимания стуком каблуков, направилась в комнату Шантии.

Сначала к ней, потом к себе.

Отчитаюсь о выполненном поручении и спа-а-ать…

Небо, как я устала!

Но последнее, очевидно, решило, что оно на сегодня со мной еще не закончило.

Дверь в комнату Шантии оказалась приоткрыта. Изнутри слышались голоса. Это не проблема, вряд ли у нее есть секреты от меня… Но что-то заставило остановиться. Из щели прилетел громкий всхлип и звуки более сдавленных рыданий. Очередной слезливый поток? Опять?!

Пока я малодушно прикидывала, а не получится ли тихонько просочиться на свой чердак, разговор приобрел иную форму.

— Мамочка, пожалуйста, останови это! — молила Шантия.

Шорох. Госпожа Саммер, похоже, ее обняла или погладила по спине.

С места, где стояла, я их не видела.

— Дорогая, ты же знаешь, я не могу, — с сожалением отозвалась мать. — Не волнуйся, с тобой будут хорошо обращаться, папа позаботился об этом. И мы сможем часто общаться. Возможно, даже приедем тебя навестить со временем.

Утешения не действовали, рыдания только усиливались.

— Ты не понимаешь! Я читала об этой стране… Там ужасно! — Шантия говорила тихо, с частыми перерывами на всхлипы и прерывистое дыхание. — Я не смогу учиться. Не смогу заниматься тем, чем мне хочется. Вынуждена буду жить с совершенно незнакомым мужчиной. А еще… их представитель, когда приходил, упомянул, что у них девушка должна выходить замуж девственницей.

Я живо представила, как Саммер округлила глаза.

— А это здесь при чем?!

— При том! — горестно простонала ее дочь. — Я… Мы с Инвудом… Я же собиралась за него замуж, мама! А он сказал, что бросит меня, если я не соглашусь сделать наши отношения более близкими.

Снова шорох. И стук каблуков.

— Небо, Шантия! — простонала жена министра.

— Король Зейн меня убьет! — заливалась слезами ее дочь.

А мне остро захотелось ругаться. Идиотская ситуация.

Впрочем, секунду спустя она усугубилась, а слова, вертевшиеся у меня в голове, стали нецензурными.

— Не убьет, — с тихой решимостью заключила Саммер. — В первую брачную ночь отправишь к нему Лейилин. Надеюсь, до нее Инвуд не добрался?

Я приоткрыла рот в немом возмущении.

— Конечно, нет! — ревниво возмутилась Шантия. — Но мама!..

— Дорогая, не смотри на меня так. — Стук каблуков прервался. — Разве она нужна не для того, чтобы облегчать тебе жизнь? Только заранее ничего ей не говори. Будет необходимость, тогда и прикажешь.

Молчание продлилось целую вечность. Я слышала, как болезненно и гулко бьется мое сердце, как шумно дышит Шантия, а потом…

— Ты права, мама.

Входить туда расхотелось. Не сейчас. Я круто развернулась и на цыпочках направилась обратно на первый этаж.

Не уверена, что смогу вспомнить, как оказалась в кабинете министра Данлока. Его самого не было дома, а мне требовалось побыть одной. Где еще с большей вероятностью найти уединение, как не на запретной для всех обитателей дома территории?

Если поймают, вряд ли меня за это убьют. Максимум — отругают, но пять позорных минут я как-нибудь вытерплю.

Закрыв за собой дверь, я швырнула туфли в угол… и с тихим рычанием ударила кулаком в стену. В глазах потемнело от боли, зато эмоции схлынули.

Хлюп.

Я плачу?!

Второй раз за день? В смысле ночь.

Хлюп.

Определенно плачу.

Секунда страха, граничащего с ужасом, потом пришло осознание, что стекающие по лицу капли не причиняют мне никакого вреда. Обычные теплые и… мм-м… немного соленые слезы.

Нет, я точно какой-то мутант!

Дальше я совершила настоящее кощунство — забралась с ногами в большое кожаное кресло министра. Просто оно показалось удобнее, чем второе, которое стояло по другую сторону стола. Там я хорошенько проревелась, пожалела, что рядом нет еще какого-нибудь шпиона, желающего решить мои проблемы, и тут же отвесила себе мысленного пинка. Что-то ты совсем расклеилась, дорогуша! Забыла свое место?

В самом нижнем ящике стола лежал всякий нужный хлам. Там нашлась пачка салфеток. Я вытерла лицо… и не стала ее выбрасывать. Кто знает, когда в следующий раз меня пробьет на слезу? А узнать правду о жидкости, которая появляется из моих глаз, хотелось бы. А то я уже начинаю чувствовать себя немного сумасшедшей.

Вытянув ногу, задвинула ящик.

Истерика отступила, ее место заняло такое настроение… срочно требовалось что-то сделать.

Например, поджечь дом вместе со всеми древними традициями, которые, кажется, въелись в стены.

Нет, не то.

Взгляд нашарил на столе золотую ручку. Ее подарила отцу Шантия на пятидесятилетие, и обычно он держал ее при себе, но сегодня, видимо, забыл дома. Рука без малейшей команды со стороны разума схватила вещицу, отбросила колпачок, который со звоном покатился по полу, зажгла настольную лампу…

Света катастрофически не хватало, процесс замедлялся болью в ушибленной правой руке, но примерно полчаса спустя, по ощущениям, на запястье левой сияло солнце.

Синее, нарисованное, и наверняка оно смоется, как только я приму душ.

Но на душе полегчало.

Да, Шантия может мне что угодно приказать. Но я могу в ответ пригрозить ей, что расскажу о наличии у нее практически рабыни и о том, что она не собирается меня отпускать. Посмотрим еще, кто окажется сильнее!

Умиротворенно улыбнувшись, я закрыла глаза и почти сразу же провалилась в сон.

До отъезда оставался почти час.

— Уверена, я что-нибудь обязательно забыла! — Шантия металась по комнате и только что руки не заламывала.

Но пусть уж лучше так, чем очередной слезливый поток.

— Шубы и теплые вещи можешь достать. — Я изо всех сил старалась, чтобы голос не звучал издевательски. — Там, куда мы едем, бывает либо жарко, либо очень жарко.

Я сидела на одном из чемоданов, вытянув ноги, и с трудом удерживалась от того, чтобы посмотреть на левое запястье, еще раз потрогать узор. Нельзя. Не при Шантии точно. Там сияло солнце, которое не смылось ни одним средством. Я даже жидкость для снятия лака пробовала! Только раздражение на коже нажила.

Первое посещение ванной смыло чернила, но под ними оказался темно-золотой узор.