— Юля Дергачева… — тихо проговорила Оленька, — ноя уверена, что она не могла… она очень ответственная девушка…

— Уверена! В чем ты можешь быть уверена? — докторснова начал набирать обороты. — Гнать надо таких из больницы! Мы боремсяза человеческую жизнь, а какая-то безответственная дура, не задумываясь,нажимает не ту кнопку, и все усилия врачей — коту под хвост…

Сергей Михайлович резко развернулся и зашагал по коридору.Края его длинного халата развевались, как полы кавалерийской шинели.

Оленька стояла возле двери палаты, хлюпая носом. Я подошла кней и вполголоса спросила:

— И часто он так?

— Да нет… — Оленька подняла на меня глаза, полныеслез, — очень редко… не представляю, как такое могло случиться…

— Да что случилось-то?

— Он уже собирался уходить домой, его сменазакончилась, ну и напоследок заглянул в палату… а у одного больногокардиостимулятор отключен… — Оленька похлопала длинными ресницами и охнула: — Утвоего как раз…

— И что… — спросила я, холодея, — что с ним?..

— Да нет, слава богу, ничего не случилось, видимо,только что отключился… я уверена, Юля не могла перепутать, она очень опытнаясестра… может быть, штекер выпал, он не очень плотно держится… хотя раньшетакого не бывало… ну, короче, Сергей Михайлович заметил и включил стимулятор, атут я ему под горячую руку попалась, вот мне и влетело… а я вообще не входилаеще в палату… ну, Сергея Михайловича тоже можно понять — он просто чудесатворит, борется за жизнь, а тут человек может погибнуть из-за чьей-то глупости…

— Что, Роман действительно мог умереть?

— А что ты думаешь? — она округлила глаза. —Он же в коме… если бы вовремя не заметили… ну ты не бойся, такого больше неслучится, это редчайший случай… два раза уж точно не произойдет…

— Так мне сейчас лучше уйти? А то он здороворазозлился, и тебе из-за меня еще больше попадет? — Я взглянула в тусторону, куда ушел разгневанный Сергей Михайлович.

— Да нет, — Оленька махнула рукой, — это оннапоследок пар выпустил и ушел домой, его смена кончилась. Выспится, придет —еще прощения будет просить, он вообще-то не злой…

И снова сидела я возле кровати, и снова глядела нанеподвижное тело, покрытое простыней. Забинтованные руки лежали поверх простынии не шевелились. Все так же мелькали экраны, двигался белый поршень.

Никаких изменений, сказала Оля, он без сознания. Онапосоветовала прийти завтра пораньше и поговорить с врачом. Я посидела ещенемного, чувствуя, как набегают на глаза слезы, и пошла домой.

По дороге вспомнила, что нужно чем-то питаться, и заскочилав магазин. В кошельке было мало денег. Я вообще зарабатывала мало, так что Романпочти что меня содержал. Бывал он и щедр, но в разумных пределах, как самговорил. Однако одета я была не хуже других. Деньги на хозяйство лежали дома вящике серванта. Кроме того, в укромном месте лежали накопленные лично мнойпятьсот пятьдесят долларов. Роман таких накоплений не поощрял, он считал, чтоденьги не следует хранить дома в чулке. Сам он пользовался кредитнымикарточками. Доллары я откладывала из своей небольшой зарплаты, собираясь на нихсделать Роману подарок к свадьбе. Хотя мы официально не назначили день, Романзаговаривал об этом довольно настойчиво, и я, конечно, не сопротивлялась. Такчто решив, что рано или поздно день свадьбы все же придет, я уповала, что ктому времени накопится приличная сумма для хорошего подарка.

Дома ждал меня неприятный сюрприз. Оказалось, что денег,оставшихся на хозяйство, меньше, чем я думала. То есть лежали в сервантеполторы тысячи, а должно быть гораздо больше. Ведь я сама недавно с зарплатысунула туда две, да еще Роман дал…

Вспомнив о Романе, я решила, что неуместно сокрушаться потакому несерьезному поводу. Очевидно, вчера утром Роману на что-то понадобилисьналичные, и он взял отсюда. Но мне понадобятся деньги, потому что завтра послебеседы с врачом может выясниться, что Роману нужны какие-нибудь дорогиелекарства, и потом, если дело пойдет на улучшение, его переведут в палату, инужно будет нанять персональную сиделку… Я полезла в свое тайное место — ононаходилось в нижнем ящике платяного шкафа — и вытащила оттуда тонкую пачечкудолларов. Немного, но все же какой-то выход на первое время. Однако тратить ихбыло не то чтобы жалко, нет, для того чтобы Роман выздоровел, мне ничего небыло жалко, просто если этих денег, с таким трудом отложенных на подарок ксвадьбе, больше не станет, то это значит, что вся прежняя моя так хорошоналаженная жизнь рухнет.

Чувствуя в глубине души, что прошлая жизнь и так уже пошлапод откос и не будет к ней возврата, я все еще упорно цеплялась за нее. Всебудет хорошо, уговаривала я себя, Роман поправится, мы поженимся… Все это времяя буду рядом…

С этой мыслью я заснула, забыв поужинать.

На следующий день было воскресенье, эти выходные тянулисьбесконечно. С одной стороны, у меня свободное время для посещения больницы, а сдругой — я чувствовала, что скоро рехнусь от тоски и одиночества. На работехоть живые люди вокруг, не так тошно…

Я проснулась часов в девять, но вставать не спешила. Вбольницу мне к двенадцати, раньше у врача не найдется времени для беседы, аделать что-то по хозяйству совершенно не хотелось. Не подумайте, что я записнаялентяйка, нет, квартиру и доверенного мне мужчину, то есть Романа, я содержалав полном порядке, даже у требовательного моего друга не было претензий. Но разуж все пошло наперекосяк, то не было сил приниматься за обычные хозяйственныедела. Он лежит там, весь в трубках, и этот ужасный белый поршень ходиттуда-сюда, думала я, а я в это время буду как ни в чем не бывало драитьраковину и запускать стиральную машину? Да провались оно все совсем!

Я повалялась с часок, лениво призывая себя встать и заваритьхотя бы кофе, потом снова вздремнула, и в это время в дверь квартиры позвонили.Спросонья мне показалось, что это насчет Романа, я открыла, даже не спросив,кто там.

Понимаю, что в наше время нельзя быть такой легкомысленной,что за дверью могут оказаться бандиты, грабители, бригада серийныхубийц, — но после всего, что я перенесла, такие бытовые мелочи маловолновали.

На пороге оказались всего лишь две тощие тетки с постнымиунылыми лицами.

— Думаете ли вы о своей душе? — осведомиласьпервая, повыше и потемнее.

— Думаете ли вы о вечной жизни? — подхватилавторая, пониже и посветлее.

Их выступление было хорошо отрепетировано, как толькозамолкала одна, тут же включалась другая, чтобы я ни на секунду не оставалась втишине. А тишина — это то единственное, чего мне сейчас действительно хотелось…

— Если вы не думаете о своей душе хотя бы раз в день… —пропела первая.

— Чего вы хотите от меня? — Видно, я выкрикнулаэти слова так, что вторая тетка не исполнила свою арию, а испуганно отступила искороговоркой выпалила: