но не сразу, а когда тебя местные реалии пообтесают слегонца, и ты станешь посговорчивее. Но ты удивила. Прям так сразу — вычленила того, кого лучше держаться. Браво.

— Скромность, я смотрю, одна из твоих черт.

— А то!

— А если серьезно, что ты задумал, Лин?

— Так дело не хитрое. Объединить новичков, а может и кого-то из старожилов, которые будут перспективны для моих планов, но навряд ли конкурентноспособны для бытия авантюристами, — пожав плечами, ответил явно набивающий себе цену юноша.

— Как ты сказал? Авантюристы? Хм, ну да. Если я верно поняла, чем предстоит заниматься состоящим в Гильдии, то какое, прям фэнтезячее название — вполне подходит. А что ты таким, невписавшимся, можешь предложить как альтернативу? Разве нам, слабакам, не остается лишь интриговать да манипулировать другими, за счет них достигая положения в этом непривычном укладе?

— Ну почему же? Есть и иные варианты устроиться, но речь не о том. Ну а я планирую всего лишь воспользоваться знаниями, которых ни у кого больше тут нет. Вот их и предлагаю, как ты выразилась, слабакам. Мне нужны верные люди, чтобы, сплотившись и будучи вооружены, эм, моими идеями, мы смогли противостоять непременно полезущим на нас сильным одиночкам. Ну и следующим за своим вожаком групкам индивидуалистов. Ты видела, как действовали те, с дубинами?

— Да. Эффективно.

— Неа. Эффектно они действовали! И если бы весь наш класс, можно даже без девочек, согласованно противостоял нападавшим, то эти шумные черти умылись бы кровью, заодно и вооружив нас трофеями со своих помятых тушек. Вот только это был бы, да, красивый и правильный, но глупый поступок нашего коллектива малочисленных новичков. Получается, бунтарей против пока превосходящей нас системы.

— А мечи? Если бы люди Косого взялись за мечи?

— То нас бы порубили. После первого орущего и брызжущего кровью, все дрогнули бы, ну и побежали. Тут уже не просто тактика, но и оснащение играет роль. Впрочем, не такое уж и мудрёное оснащение. Его даже на коленке, имея кое-какой инструмент, можно было бы сварганить.

— Да? Э-эм... А, щиты, что ли?

— Слу-ушай, Вальц, а ты ничё такая. Давай и вправду дружить. Люблю умных девочек.

— Торопиться не станем, — пусть и кокетливо поправив волосы, но строго дала понять, что, говоря о дружбе, она имела ввиду именно дружбу.

— Как скажешь.

— А что? Думаешь, тут до щитов не додумались?

— У местных — по-любому есть, но строем в этой местности сейчас не воюют. У них тут конные лучники, должно быть, рулят. Да и огнестрел уже начинается. А вот у гильдейцев, которые суть вырванные из зоны комфорта обыватели с дивана — только эти их волшебные клинки. То есть в бою авантюристы способны показать лишь то, чему их, как сказал Гунд, магия обучила. А это, смею предположить, исключительно индивидуальное мастерство, наподобие фехтования какого-нибудь. То есть нечто способное зарешать в поединке, но против грамотно организованного строя тех же архаичных щитоносцев — сосёт.

— А? А, поняла. А что такое огнестрел? И откуда ты знаешь о тактике местных? И почему строй со щитами архаичный, если он против крутых фехтовальщиков так эффективен? — тут же вычленила непонятные ей моменты лишь с виду блондинка, внимательно слушавшая прям откровения что-то уж очень разоткровенничавшегося брюнета с дурацкой челкой на пол лица.

— Эм, сколько вопросов. Огнестрельное оружие — это такое, где для выстрела используется энергия химической реакции, а не, как у нас, энергия. Ну, в смысле, магическая энергия, так называемая мана. Просто у нас она зовется энергия и всё.

— Как в автомате, что ли?

— Точняк. Только у нас и метательный снаряд, то бишь пуля, и взрывом отсылающий её в полет заряд — формируются преобразованием энергии, а у местных — это уже готовая пуля из податливого для придания ей подходящей формы металла, вылетающая после взрыва особой химической смеси.

— Да? А так можно было?

— Как видишь, — улыбнулся задумчивости далеко неглупой девицы наслушавшийся на работе «знаток». — Продолжая отвечать на твои вопросы. Откуда знаю — не скажу, секрет. А насчет архаичных построений щитоносцев, то это слишком длинная история(задрав нос) о перипетиях этого мира. Намекну, знакомого мне. О, похоже, пришли.

— Да уж. Нудное виляние по этим загаженным улочкам — то ещё удовольствие. Я тут ноги сбила больше, чем пока мы по мягкой пыли к холму топали. Хотя и расстояние — всего ничего, если так разобраться, — очевидно сделав себе заметку об удивительной осведомленности никогда ничем не выделявшегося Абеля, всё же не стала наседать на него очень уж заинтересовавшаяся странностью собеседника Вольц, а поддержала перемену темы. — Ай, гадство. Хорошо, что инфекции не страшны теперь.

— Это да. Болеть в эти времена — лучше сразу сдохнуть. А насчёт корявых улочек — сам удивлен, что нет какой-нибудь центральной площади с прямой и мощеной дорогой к ней, ну и выделяющегося на фоне прочих здания Гильдии. Видимо, имеет место перенаселение, раз так плотно и бестолково, прямо скажем, всё застроено. Ну а эта самая Гильдия тут у них — это убогая изба, пусть и покрупнее прочих, — сделав вид, что не заметил блеска любопытных глаз попутчицы, поддержал беседу на отвлеченные темы уже закинувший достаточную наживку «рыболов».

****

Посад Нахолмска. День спустя.

— Проклятье, как же есть-то хочется, — прерывая затянувшееся молчание, наконец простонал полноватый шатен. Один из некоторого числа не нашедших пока себя в новом мире новичков.

— Да-а. Я бы даже от, кто бы мог подумать, калорийного бургера сейчас не отказалась, — подтвердила симпатичная невысокая брюнетка, понуро сидевшая рядом. Прямо на земле и спиной облокотившись на бревенчатую стену одного из строений.

— Да хоть маленькую бы картошечку! — прямо-таки застенала высокая и несколько нескладная русоволосая её подружка.

— Нет, мясо — лучше, — возразил медлительный белобрысый крепыш.

— Эй, отщепенцы! — вдруг кто-то позвал их со стороны. А когда все посмотрели туда, то узрели выдвигающуюся по направлению к крупному перелеску на юго-востоке группу «коричневых человечков», то есть в этих своих уже прям раздражающих плащах. — Айда с нами, монстров бить. Что вы тут расселись, лентяи?

— Тебе-то хорошо — ты сильный. А я девочка — слабая, — без задора огрызнулась, или, скорее, пожаловалась