— Мне очень жаль.

«Это не просто фраза, которую принято говорить в подобных случаях», — решила Китти. В его голосе ей действительно послышалось искреннее сочувствие, и невольные слезы внезапно подступили к глазам.

— Мне очень недостает отца, — глухо сказала она. — Иногда я вижу его как живого, слышу его голос, и мне становится плохо, когда я вспомню, что на самом деле его уже нет…

Китти смахнула слезы с глаз и окаменела, почувствовав, как Никос коснулся ее пальцев, а затем провел ладонью по ее влажной щеке.

— Извините, — пряча глаза, произнесла Китти. Она совсем не хотела плакать перед ним. Это горе было ее личным, до этого она ни с кем им не делилась, даже со своей семьей. Кисти была особенно близка с отцом, который звал ее «мой воробушек», но воспитание не позволяло ей демонстрировать свои чувства, и она редко их проявляла. Поэтому, уступив этой внезапной минуте слабости, Китти почувствовала себя неловко и попыталась отодвинуться от Никоса. Но он положил руки ей на плечи и привлек к себе.

— Тебе не за что просить прощения, — негромко сказал он. — Я знаю, какие чувства ты испытываешь, — я сам через такое прошел. Моя мать умерла больше десяти лет назад, но я буду помнить ее до конца своих дней. Ты не сможешь забыть своего отца, Рина, но время лечит все, и скоро ты будешь вспоминать о нем без горечи.

Он стал убирать волосы с ее лица, и Китти закрыла глаза, расслабляясь под его успокаивающими пальцами и чувствуя на лице его теплое дыхание. Ресницы ее дрогнули и поднялись, и она утонула в устремленных на нее черных глазах. От Никоса исходила сила, в которой Китти так нуждалась в эту минуту, чувствуя себя слабой, потерянной и одинокой.

Слегка неуверенно она положила руку ему на грудь, ощутив под ладонью сильные, ровные удары его сердца. В пещере стояла тишина, и легко было представить, что, кроме них, на земле больше никого нет…

Прошло всего несколько секунд, и дыхание, так же как и биение сердца Никоса, участилось. Китти молча смотрела на него, не в силах оторвать взгляда.

Никос знал, что ему лучше что-нибудь сделать, чтобы разрушить опутавшие его колдовские чары, но не мог пошевелиться. На ресницах Рины, как маленькие бриллианты, блестели слезы, боль от потери отца все еще стояла в ее глазах, напоминая ему о его собственной потере, случившейся пятнадцать лет назад.

Тогда ему было шестнадцать лет. Он был еще мальчик, но обстоятельства вынудили его стать мужчиной. Потеря единственного человека, который его любил, еще долгое время продолжала отзываться болью в его сердце.

Было видно, что Рина еще не примирилась со своей потерей, иначе она не смотрела бы на него с такой тоской в глазах, которую Никос был не в силах перенести. Движимый желанием ее утешить, хотя бы на время облегчить ее боль, он наклонил голову и легонько коснулся ее губ.

Рина не ответила на его прикосновение, но и не стала уклоняться от этой ласки, и Никос нежно поцеловал ее снова, словно предлагая ей тепло своего тела. Когда губы Китти приоткрылись, а голова откинулась назад, чтобы ему было удобнее, Никос считал, что полностью контролирует ситуацию. Но ее губы были так нежны, что он не смог противостоять искушению, вторгнуться языком в глубину ее рта и почувствовать вкус шампанского.

Никос нежно обнял Рину одной рукой, а другую запустил в ее волосы. Даже мокрые, они были мягкие как шелк. Кровь быстрее побежала по его жилам, распаляя и возбуждая его, и Никос притянул Рину ближе к себе, чтобы ощутить ее грудь.

Китти упустила тот момент, когда поцелуй Никоса из утешающего превратился в жадный и настойчивый, возбуждая в ней желание и горяча кровь.

Внутренний голос твердил ей, что воды, в которые она ступила, опасны и лучше бы ей остановиться, пока ее не увлекло на неизведанную глубину. Но Китти не хотелось покидать объятия Никоса, в которых она забыла и про холод, и про свое одиночество. Она желала, чтобы он прижал ее к себе так крепко, чтобы жар его тела испепелил ее, и потому обвила руками его шею и подалась к нему навстречу, не издав ни звука протеста, когда Никос потянул ее на песок.

Теперь они лежали, прижавшись друг к другу бедрами, и Китти почувствовала его возбуждение. Она непроизвольно напряглась. «Это неправильно! — мелькнуло у нее в голове. — Это надо прекратить, и немедленно!» Но когда Никос снова накрыл ее губы своим ртом, Китти ответила на его упоительный поцелуй. «Еще совсем чуть-чуть», — пообещала она себе. Еще несколько секунд она позволит себе насладиться этими мгновениями в объятиях Никоса. Разве она так много просит? Всего несколько поцелуев с одним из самых красивых мужчин, прежде чем она снова вернется к своей одинокой жизни.

Когда Никос наконец оторвался от ее губ, она что-то протестующе забормотала.

— О боже, Рина! — раздался в тишине пещеры срывающийся голос Никоса. — Это безумие. Тебе лучше уйти, пока я еще владею собой. — Он взглянул на распростертое под ним тело, и кровь еще сильнее застучала у него в висках, когда Рина подняла на него затуманившиеся от страсти глаза. — Потому что, если ты не сделаешь это прямо сейчас, я не могу обещать, что позволю тебе уйти.

Слова Никоса с трудом доходили до затуманенного сознания Китти. Она не хотела ни о чем думать. Ей хотелось забыться в мире чувственного наслаждения, которое вызывали его поцелуи, его прикосновения. У нее было такое ощущение, словно она стоит на пороге какого-то чудесного мира и, чтобы войти в него, нужно всего лишь взять руку, которую ей протягивает Никос. Либо закрыть дверь и лишить себя удовольствия испытать что-то незабываемое…

Ее рука дрогнула, когда она коснулась его лица и провела пальцем по его губам, все еще не до конца веря в то, что лежит в пещере с одним из самых сексуальных мужчин, которых встречала в своей жизни и который желает ее не меньше, чем она его.

Все это походило на сон, но никак не на реальность. Но даже если это был сон, то ей все равно хотелось, чтобы он снова ее поцеловал — это желание было сильнее благоразумия, сильнее ее воли. Она ничего не смогла произнести, но Никос прочел ответ в ее глазах.

В его потемневших до черноты глазах сверкнула неукротимая страсть. Китти слегка занервничала, но ее страх быстро улетучился, стоило Никосу прижаться к ее губам в жадном поцелуе. Итак, она открыла ящик Пандоры, и теперь ей лучше быть готовой к последствиям своего шага.

Никос принялся расстегивать пуговицы пиджака, и от прикосновения его рук к ее коже сердце Китти с силой забилось в груди, вызывая запоздавшие сомнения. Воспоминание о том, как Василис грубо мял ее груди, вспыхнуло в ее памяти, и Китти почувствовала легкую панику. Впрочем, она быстро прошла, так как прикосновения Никоса были совсем другими, а смесь мужского одобрения и восхищения в его глазах, когда он распахнул лацканы пиджака, вызвала в ее теле дрожь совсем иного рода. Ее паника окончательно улеглась, когда он нежно подставил свои ладони под ее груди, словно взвешивая их тяжесть.

— Прекрасные, — голосом, полным желания, сказал он и провел одним пальцем по соску. Это легкое прикосновение вызвало необыкновенные ощущения. Китти издала потрясенное восклицание и закрыла глаза. Никос провел подушечкой большого пальца по другой груди, и Китти захлестнули волны наслаждения.