Путешествуя по Европе с Эдвардом и Чарлзом в 1844 году, Джордж убедился, что по-прежнему является рабом своего порока. Это настолько его огорчило, что он решил инсценировать свою смерть. Впоследствии, живя в Венгрии, он перенес серию операций по прижиганию пениса, имевших целью умертвить или разрушить его нервные окончания путем введения в мочеиспускательный канал тонкого металлического стержня, покрытого едким веществом. Он подверг себя данной процедуре семь или восемь раз.

Даже в 1846 году, вернувшись к своей семье в Шотландию, Джордж продолжал искать лекарство. В мае он отправился на континент в поисках лечения. В то лето Мэри написала письмо издателю Джону Мюррею, знавшему их семью, умоляя помочь Джорджу; ее брат находился в Париже один, объясняла она, дожидаясь консультации французского врача Клода Франсуа Лаллемана. Она не упомянула, что Лаллеман недавно опубликовал работу, в которой считал навязчивое стремление к мастурбации признаком серьезного заболевания. В своем исследовании непроизвольных эякуляций, вышедшем во Франции в 1842 году, а в Англии — в 1847-м, врач утверждал, что избыточный сброс семени разлагает и тело, и разум. Работа Лаллемана[27]и других французских исследователей вызвала нравственную и медицинскую панику по поводу онанизма, длившуюся на протяжении столетия. Мастурбация была мрачным следствием индивидуализма[28], столь ценимого в викторианском обществе, воплощением опасностей частной жизни и опоры на собственные силы: такой человек, как Джордж Дрисдейл, мог уйти в книги и мечты, затворяясь в распутном воображаемом царстве.

Мэри объяснила Мюррею, что с Джорджем во Францию поехал Эдвард Лейн, но он «вынужден был поспешить домой». Она просила, чтобы Мюррей направил парижского друга навестить Джорджа в отеле и подобным образом «не дать ему почувствовать себя таким одиноким, каким он чувствует себя сейчас, бедняжка». Она и ее родные страшились, что «дурные последствия длительного одиночества могут сказаться на состоянии духа и здоровье Джорджа». Ее ссылка на «дурные последствия» одиночества могла быть намеком на суицидальные наклонности Джорджа. А возможно, Мюррей был в курсе навязчивых сексуальных идей молодого человека. Мэри добавила постскриптум, в котором просила издателя о деликатности: «Пожалуйста, не сообщайте своему другу никаких обстоятельств, связанных с его прошлым, поскольку мы озабочены тем, чтобы он, бедняжка, забыл о них».

Внезапный отъезд Эдварда Лейна из Парижа в то лето был, вероятно, вызван трагедией в его собственной семье. Его младший брат Артур окончил Эдинбургскую академию в 1845 году и вернулся в отцовский дом в Канаде. 26 июня 1846 года он пошел в Квебекский королевский театр посмотреть химическую диораму — представление, во время которого разные сцены, нарисованные на огромных полотнищах ткани, подсвечивались и накладывались друг на друга таким образом, что создавалось впечатление их волшебного изменения или исчезновения. Опустившийся в конце представления занавес задел пламя опрокинувшейся камфарной лампы и почти мгновенно сцена, а за ней и зрительный зал были охвачены огнем. Зрители бросились к выходу, но проход был узок, а пламя распространялось слишком быстро: в течение нескольких минут погибли сорок шесть мужчин, женщин и детей. Свидетель происшедшего видел восемнадцатилетнего Артура в его последние минуты «полулежавшего навзничь, обе его ноги увязли в массе копошившихся под ним людей». Он «вырывался изо всех сил, вскоре окружающее пламя скрыло его»[29].

Через год после смерти Артура Лейна и воскресения Джорджа Дрисдейла Эдвард Лейн и Мэри Дрисдейл поженились. Церемония состоялась в июне 1847 года, когда и невесте, и жениху исполнилось двадцать четыре года. Джордж приехал в Эдинбург на свадьбу, но затем снова вернулся в Европу, а Эдвард и Мэри встречались с ним во время своего медового месяца в Страсбурге. Мэри сказала, что никогда не видела брата в таком хорошем состоянии. «Он был в прекрасном настроении», «очень обрадовался», увидев ее, «поскольку к тому времени весьма устал от одиночества». В книге, которую он позже издал, Джордж объяснил, что последовал совету Лаллемана испробовать совокупление, что дало потрясающий результат. Как он обнаружил, половые отношения с проститутками совершенно излечили его от мастурбации.

Внешне Джордж оставался неловким и замкнутым. Позднее одна молодая женщина, знакомая Джорджа, вспоминала его как «доброго, но стеснительного, мягкого, но подавленного, у него было суровое шотландское лицо, он был молчалив, мрачен, серьезен, учен, нравственно и умственно недосягаем, как огромная гора или гранитная стена»[30]. После кризиса семья сплотилась вокруг него. Хотя Эдвард окончил курс по изучению права и в 1847 году был принят в престижную коллегию адвокатов, он и семья Дрисдейл переехали в том году в Дублин, где Джордж решил изучать медицину. Чарлз Дрисдейл, посвятив год математике в Эдинбурге (где был первым в своем классе) и еще год в Кембридже, поступил в Тринити-колледж в Дублине, чтобы получить специальность инженера. Странное было время для переезда в этот город: Ирландия переживала страшный голод, вызванный гибелью урожая картофеля, и сотни тысяч ирландцев умирали от голода и болезней или бежали из страны.

В Дублине Мэри забеременела, и леди Дрисдейл попросила своего эдинбургского друга Джеймса Янга Симпсона порекомендовать местного врача, который мог бы дать ее дочери хлороформ во время родов[31]. В тот год Симпсон открыл анестезирующие свойства этого газа во время эксперимента, проведенного в его доме в Новом городе. В 1848 году Мэри Лейн родила в Дублине мальчика. Они с Эдвардом назвали его Артуром Джорджем, отдавая дань своим братьям.

Семья вернулась в Эдинбург в 1849 году. Эдвард, в девять лет лишившийся матери, с радостью подчинился мягкому влиянию леди Дрисдейл в доме номер 8 на Ройал-серкус. Он решил оставить профессию, на изучение которой потратил предыдущие семь лет, и последовал за Джорджем в медицину. Вероятно, страдания шурина, равно как и интерес к новым наукам, подвигли его заняться медициной. В то время медицинская степень была единственным научным образованием, имевшимся в Британии, а эдинбургский курс славился полноценной практической и научной подготовкой. Оба молодых человека поступили в университет осенью 1849 года.

Будучи студентом-медиком, Эдвард работал в Эдинбургском королевском лазарете, основными пациентами которого были представители рабочего класса. Увиденное в палатах ужаснуло его и убедило в том, что обычные медицинские средства — пиявки и клизмы, слабительные и ртуть — не приносили, как правило, никакой пользы, а иногда серьезно вредили здоровью. Королевский лазарет, как указал он в своей выпускной работе, даже подвергал больного опасности инфекционного заражения, помещая заразных больных в общие палаты. Он сказал, что видел двух человек, умерших в результате такой практики. Он не дал подробного описания неэффективных и болезненных методов лечения, практикуемых врачами лазарета, однако многому стал свидетелем. В 1849 году один пациент — моряк тридцати с чем-то лет — был принят с абдоминальной аневризмой, и на протяжении следующих четырех лет ему пускали кровь, ставили банки и пиявки (до четырнадцати за один раз), пока он в конце концов не прекратил свои страдания, приняв большую дозу яда[32].