Я твержу себе: ты же не могла знать, чем все закончится, когда год назад Макс затеял обниматься. Помню, какой беспомощной я себя чувствовала, едва держалась на ногах, когда Макс вел меня через весь дом, наверх, в свою комнату. Там пахло пылью, грязными носками и лосьоном после бритья. Макс включил свет и закрыл дверь, я перешагнула через скомканные трусы на ковре. Рука на спине тихонько подталкивала меня к стене. Я глянула через плечо – Макс улыбался. Рука стала настойчивей. Я коснулась стены руками, потом грудью, потом головой и оказалась притиснутой к плакату с голой теткой. Плакат был прохладным, я прижалась лбом к теткиному животу, а Макс поцеловал меня в шею. Это было… колко. Как если бы меня поцеловало электричество.

И мы как с цепи сорвались – жадные руки, ненасытные губы, прерывистое дыхание. Макс повернул меня к себе, прижался губами к моим губам. Его язык оказался у меня во рту, а его руки приподняли меня над ковром. Я обхватила его за плечи; голова кружилась, комната плыла перед глазами – синие шторы, белые стены, пустой стол. Неприбранная кровать качнулась к нам, и мы мешком рухнули на нее.

Макс сверху, с безумным, остекленевшим взглядом. Его губы отыскали мою щеку, ухо, ключицу; двинулись ниже. Он задрал мою майку. Лифчика на мне не было; мои бледные, острые груди торчали прямо посреди мальчишечьей комнаты. Макс вытаращился с разинутым ртом. Потом коснулся. Осторожно. Потом сильнее, крепче. Надо сказать, он знал свое дело. Я застонала, закрыла глаза. Губы Макса нашли мой сосок и, мистер Харрис, на этом я, наверное, сегодня остановлюсь, потому что утром мне в школу, и я уже вся красная, как не знаю что.

Хотите верьте, хотите нет, но паук все еще здесь, глазеет в окно сарая на черно-серебряный мир. По-моему, он просто-напросто дрыхнет, потому что, как ни удивительна вселенная, вряд ли кому под силу наблюдать за ней так долго и не заскучать. Разве что, Стивену Хокингу. А вам из камеры видно небо? Вы вообще когда-нибудь думали про нашу галактику, про то, что мы всего лишь пылинка в бесконечности? Я вот иногда представлю себе наш дом на окраине города, потом изменю масштаб и представлю нашу страну, потом – весь мир, а потом – всю вселенную. С пламенеющими солнцами, с бездонными черными дырами и падающими звездами. И тогда я сама обращаюсь практически в ничто, а все, что я натворила, кажется микроскопической искоркой среди могучих космических коллизий.

У мамы в машине после той вечеринки как раз приключилась могучая космическая коллизия. Каким-то образом мне удалось выбраться наружу к одиннадцати часам. Я стремительно трезвела, но от запаха-то никуда не денешься. Мама только потянула носом, и началось! Всего не упомню, но были громоподобные речи о разочаровании и гневные речи о доверии, и мама вопила всю дорогу, а я клевала носом. Дома к ней присоединился папа. Меня отправили спать, но, нахлобучивая на голову подушку, я не могла сдержать ухмылки.

Кареглазый парень. Кто же он такой, куда подевался, увижу ли я его еще хоть раз? А Макс? Что будет, когда мы встретимся в школе? Может, он меня поцелует за мусорным баком? Там учителям не видно. Я перевернулась на спину. Подумать только, на меня обратили внимание сразу два парня, а всего несколько часов назад не было ни одного. Проваливаясь в сон, я поблагодарила дедушку – на вечеринку-то я попала только благодаря его удару. И хотя я здорово вляпалась и меня могли наказать на всю оставшуюся жизнь, я, мистер Харрис, не сомневалась – это был счастливый удар судьбы.

Зои

Сказочная ул., 1

Бат

17 сентября

Уважаемый мистер Харрис!

В кои-то веки меня не терзает черепица – я захватила подушку, выбираясь из дома, и теперь пристроила ее на ящик. Так что мне довольно удобно, хотя подушка и сыровата. Должно быть, я вспотела во сне. В нем, в этом сне, все было как тогда: дождь, деревья, скрывающаяся из виду рука. Пари держу, вам к этому не привыкать, так что нет нужды распинаться, какой это ужас. Вас небось кошмары каждую ночь мучают. Стоит стражнику выключить свет, как ваша жена уж тут как тут, торчит у вас перед глазами со своей правдой.

Чудно, ей-богу, что смертную казнь вы заработали не из-за жены. Поначалу у меня это в голове не укладывалось. Вы только не обижайтесь, но, по-моему, ударить ножом женщину, с которой прожил десять лет, куда как хуже, чем застрелить какую-то соседку, невесть откуда взявшуюся со своим сладким пирогом по случаю Рождества. Потом уж в статье, которую, к вашему сведению, нашла в интернете, я прочла про преступления в состоянии аффекта. Когда вы напали на жену, вы были не в себе. Вас ослепила ярость, вы видели жену сквозь красную пелену, и, держу пари, она вам казалась красной-красной. Как оно и должно быть. Ведь именно так говорят про женщину, у которой роман на стороне – жена, одетая в багряницу. Блудница то есть.

Для американского суда хладнокровное убийство хуже, чем поступки в порыве ярости. На следующее утро, когда вы не открыли дверь, соседка сама вломилась к вам в дом. По-моему, это некультурно. Думаю, когда пуля вышибла ей мозги, она получила хороший урок. Застрелить возможного свидетеля – это голый расчет. По мнению присяжных, вы прекрасно знали, что делаете, когда спускали курок и когда скормили соседкин пирог своей собаке. Три дня вы где-то скрывались, но чувство вины взяло верх, и вы сдались властям.

Иногда я думаю, не поступить ли мне так же. Теперь, когда снова началась школа, притворяться все труднее. К тому же его мать так и вьется вокруг. Недавно сижу на английском и взяла телефон – не говорите, что так нельзя, сама знаю; я просто проверяла время, никак не могла дождаться большой перемены. Ужасно хотелось поскорее смыться вместе с Лорен. У нас с ней завелась привычка – схватим свои сэндвичи и спрячемся от любопытных глаз в классе музыки, там, где хранятся медные инструменты. Лорен садится на футляр от трубы, а я прислоняюсь к стене и ногами упираюсь в тромбон. Мы почти не разговариваем, только жалуемся друг дружке на еду: мол, огурец вялый, или помидоры жесткие, или курица резиновая.

Ну, так вот. До конца английского оставалось пять минут, и тут вместо времени на экране телефона появилось имя:

САНДРА САНДРА САНДРА

Телефон грохнулся на стол и, дважды подскочив, притормозил у пенала.

САНДРА САНДРА САНДРА

– Что-то случилось, Зои?

Я аж подпрыгнула. Миссис Макклин, отвернувшись от доски, вперилась в меня, а я даже головой покачать не могла. Один веснушчатый мальчишка так и прыснул.

– Адам, заткнись! – заорала Лорен с другого конца класса. Дело в том, мистер Харрис, что мы сидим в алфавитном порядке. Думаю, не выдам большой тайны, если скажу, что ее фамилия начинается на У, а моя – на Д. Мальчишка приумолк, но ухмыляться не перестал. Другие тоже скалили зубы, толкая друг друга локтями и тыча пальцами в мою сторону.

– В чем дело, Зои? – спросила миссис Мак-клин, озабоченно глядя поверх очков добрыми голубыми глазами.

– Ни в чем. Все хорошо, – выдавила я.

САНДРА САНДРА САНДРА САНДР…