понимала своими рентгенологическими мозгами, что травма очень тяжёлая, но не смертельная в конце концов! Да, кровопотеря была большая, но мальчик у меня здоровый, сильный, его организм справился бы и с большей проблемой. Плюс ко всему он мокрый был, будто в Неве погоны обмывал! – Она замолчала, несколько раз глубоко вдохнула и поджала губы: – И тут эта су... звонит, короче, и заявляет мне, что Костя инвалид и никому не нужен, в том числе и ей, будущей балерине звездатой. Он когда в себя пришёл, первым делом о ней спросил, – с обидой прошептала Лилия и прикрыла глаза. – Только и беспокоился, что о своём отсутствии в части и об этой чуме.

– Не накручивай себя, Лиль, всё устаканилось, я же вижу, как он работает. Да, устаёт, так мы все не железные, но все операции стоит, а перегрузки у нас сама знаешь какие.

– А у вас среди акушеров много мужчин?

Симонова задумалась, пожала плечами:

– Много ли мужчин среди акушеров и гинекологов? У нас в отделении пока он такой один, а вообще много. Я статистику не веду, но мужчин в этой профессии становится всё больше. Это во времена, когда я только начинала работать, у нас в роддоме их было всего двое. И то один потом ушёл. А теперь мужчин больше, и это, я считаю, правильно. Вообще акушерство, на мой взгляд, всё-таки мужская профессия. Потому что это тяжёлый физический и моральный труд. – Она усмехнулась и грустно продолжила: – У нас в отделении работают девчонки, молодые совсем, которые ещё не рожали. Тоже считаю это не совсем правильным. Ты знаешь, что в давние времена повитухой могла стать только рожавшая женщина? Тут я полностью согласна, хотя их профессор, то бишь я, тоже бездетная особа, которая занималась наукой, когда можно было решить вопрос с детьми. Но тогда вокруг меня даже запаха мужиков не было, которые могли меня заинтересовать. А вот если бы родила, прочувствовала на себе, что это такое, тогда бы до конца понимала эту профессию. Двадцать пять лет переживаю это всё эмоционально. Казалось бы, я вижу всё, понимаю как врач, могу представить, логически домыслить, но не прочувствовать.

– Зато скольким деткам ты жизнь подарила! Я же читала о вашей программе лечения бесплодия, – тут же откликнулась Лиля и улыбнулась. – Поверь, это дорогого стоит, когда люди хотят, а не получается. А тут ты! И всё сразу в жизни меняется, а вскоре и результат на руках. Орущий и записянный!

– Да, тут ты права. Но когда Костя появился, для меня тоже многое изменилось. Знаешь, он мне тоже как сын, правда. И все девчонки к нему относятся как к брату, а старшая, кажется, его усыновит после сегодняшнего вечера. Ты слышала, как она твою несостоявшуюся невестку обрезала? «Ой, я тут о ваше мнение споткнулась! Пардон. Ещё и раздавила. Каюсь». Бережная у нас тот ещё фрукт на ёлке, но сегодня я всецело на её стороне, не надо было тут носом воротить – компания медсестёр ей не понравилась!

– Ладно, пусть себе живёт, но только не в нашей вселенной. Хотя, конечно, в больнице я Костику сказала, что мне внуки пока до лампочки, но так хочется потискать кого-нибудь! Взрослый сын, конечно, хорошо, но маленькие карапузики... Страсть как хочется!

Симонова усмехнулась и глубоко вздохнула:

– А я почему-то всегда думала, что у меня дочь будет. И чтобы обязательно на меня была похожа. Слушай, – она неожиданно посмотрела на подругу, – а почему ты Телегина? Ты фамилию так и не поменяла, что ли?

– Да, так мама захотела. И Фёдор её поддержал. Она как-то так трепетно относилась к истории нашего рода, хотя какая теперь разница – дворяне, крепостные. Да и квартиру мы мамину продали в Питере, чтобы сыну жилплощадь здесь приобрести. Взрослый мужчина, мало ли что-кто случится. Слушай, Вер, а ты действительно хочешь его у себя оставить?

– Да, – серьёзно ответила Симонова, – из него толковый врач выйдет. Руки у него из нужного места выросли, мозгов полна голова, вот последние экзамены сдаст – и добро пожаловать в наш дурдом. Тогда у меня прибавится коллег, которым я могу безоговорочно доверять. Так что, Лилька, даже не надейся, что ваш с Фёдором сын за книжками отсидится. Хотя подумать об аспирантуре и науке есть смысл. Но об этом мы подумаем чуть позже. А теперь пошли мужиков кадрить, кстати, твой брат, Телегина, очень даже ничего...

– Ф-р-р, кто тебе мешает? Вперёд и с песней!

– Да ну, я уже не малолетка какая...

– Целовались, как шальные, мы с милёночком в кустах. Даже челюсти вставные позапутались во ртах! – вдруг пропела Телегина и со смехом увернулась от крепкого хирургического кулачка. – Вера, жизнь наша чрезвычайно сложная штука, а в то же время проста до икоты! Я вот недавно слушала наших баб на работе и пришла к выводу: сейчас, чтобы все считали, что твоя жизнь удалась, надо обязательно офигенный маникюр себе оторвать, припиздячить ресницы, чтобы стать похожей на щуку из мультика, – и не надо морщить нос, я всё называю своими именами; вколоть ботокс во все части тела, чтобы всё стояло, как у Чапая носки. Да, ещё надо обязательно посещать тренажёрный зал, чтобы жопа на коротких ногах смотрелась ещё уродливей; ещё приобрести машину, которая некоторым нужна, как в бане пассатижи, и загнать мужа в ипотеку лет на тридцать! Всё, жизнь удалась. А в итоге ни семьи, ни здоровья, одни ресницы и гладкая рожа, которая даже не улыбается. А ты, моя дорогая, живёшь как живёшь, и если вдруг на твоём пути встретился нормальный мужик, – а мой брат нормальный, поверь! – хватай, тяни и держи! Это я тебе как женщина с большим опытом семейной жизни говорю.

– Ну, конечно, опытная ты наша, а то набегут всякие без спросу, наделают сами себе cнимков и убегут!

– А ты мою радиологию не трожь! А то буду к тебе по ночам в ярком свечении являться, будешь знать. А Телегина забирай, он тоже с тебя весь вечер глаз не сводит. Так, танцевать пошли, когда ещё нас с тобой в такой крутой ресторан пригласят.

Глава 5

Ирина смотрела на тест в своих руках и лихорадочно думала о том, как же теперь быть с учёбой. Она тяжело встала и