Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вчера с Денечкой в парке гуляла, такого мужчину встретила, аж сердце зашлось. Такое чувство было, как будто влюбилась. Потом поела. Вроде отпустило.
– А что Деня сказал? – Казанцев усмехнулся и посмотрел на Бережную. Маленького Дениса, внука Бережной, обожало всё отделение. Шустрый пухляш, появившийся на свет три года назад на смене своей бабушки, был центром вселенной для самой Галины Ивановны и её дочери Кати. Казанцев не пытался узнать, почему умница и красавица Катя осталась одна с ребёнком, но любовь бабушки пока оберегала малыша от всех бед.
– Да что он может сказать, когда рядом трамваи! Он часто таскает меня гулять на аллею, мимо которой они проезжают. И всякий раз, когда он слышит дребезг приближающегося трамвая, бросает все свои дела и важно машет проезжающему мимо вагону. Он был в восторге, когда вагоновожатая одного из них просигналила трамвайным звонком ему в ответ. У него потом весь вечер рот не закрывался, а я молчала, между прочим! – Все улыбнулись, представляя радость маленького мальчика от такого знака внимания и молчаливую Бережную. – А вот сейчас мне есть что сказать этому миру. Годa идут – честь сохранять всё проще. Одно могу честно заявить – вот когда ты, Фёдрыч, встретишь своего человека, поймёшь почему с другими не получалось. Вот тогда мы с тобой и поговорим! И вообще, знаешь, я сейчас ревновать начну!
Казанцев посмотрел на весёлых гостей, занятых разговорами и вкусными блюдами, и тихо поинтересовался:
– А я что-то пропустил? Можно с этого места поподробнее?
Бережная поправила кружевной воротничок и склонилась к имениннику:
– Вон в том углу сидит какая-то странная компания, будто все шампура проглотили, а одна девица кукольной наружности глаз с тебя весь вечер не спускает. Да не вертись ты, всю малину спалишь!
Константин поднял голову, и улыбка сошла с его лица. За большим столом в компании коллег сидела его бывшая невеста Эмилия и широко распахнутыми глазами наблюдала за ним. Казанцев усмехнулся и небрежно кивнул в знак приветствия. Левандовская грациозно поднялась и плавно повела плечами в ответ на вопрос одного из своих спутников. Она вышла из-за стола и не спеша направилась к шумной компании медиков.
– Чё за фифа? Почему не знаю? – тихо прошептала Бережная. – Блин, не идёт, а пишет. Одной ногой пишет, второй зачёркивает. Не, идёт она неплохо, – не унималась она, – но только не нашим маршрутом. Нам такие без надобности, точно вам говорю.
Но девушка подходила всё ближе и наконец остановилась, внимательно осматривая гостей. Казанцев встал и медленно подошёл к Эмилии, мысленно признавая тот факт, что она была по-прежнему красива словно богиня.
– Здравствуй, Эми. Какими судьбами?
– Что? Ах это, – она взмахнула рукой, будто танцевала знаменитого лебедя, и неопределённым жестом показала в сторону своих спутников. – Мы в столице на гастролях, вот решили немного расслабиться, выпить вина.
– Гастроли? А какую партию исполняешь ты? – Константин помнил, что два года назад Эмилия танцевала в кордебалете, но по её словам – подавала большие надежды. Возможно, за прошедшее время что-то изменилось в её жизни, кто знает.
– Ах, – устало проговорила девушка, будто на ней держался весь репертуар. – А я удивлена, знаешь ли. Не ожидала увидеть тебя в таком месте.
– А чем это место отличается от других? – насмешливо спросил Казанцев, краем глаза замечая, как неугомонная Галина Ивановна уже что-то шептала акушеркам.
– Ну, я не совсем это имела в виду. Я говорю о том, что ты ходишь, даже танцевал. А ведь мне тогда сказали...
– Да, я помню твои слова, что ты слишком молода, чтобы связать свою жизнь с инвалидом. Прости, Эми, но меня ждут гости, мои друзья и коллеги.
– А это кто с тобой?
– Это сотрудники отделения, где я работаю и учусь.
– Учишься? – Левандовская распахнула глаза и удивлённо заметила: – Но ты же шесть лет учился в академии, чему же теперь тебя могут научить?
– Моей будущей специальности, я акушер-гинеколог, Эми. И здесь со мной сегодня находятся люди, которым я обязан своим будущим. Врачи, сёстры, акушерки, мой Учитель – профессор Симонова. И мои родные.
– Ты... пригласил в ресторан акушерок и медсестёр?
Казанцев усмехнулся и покачал головой – постороннему никогда не понять, насколько переплетены и составляют одно целое действия всех работающих в медицине, начиная от врачей, принимающих решение, сестёр, выполняющих их распоряжения, и заканчивая санитарками, что выхаживают больных. Он смотрел на Эмилию и понимал, что за красивой внешностью нет ничего. Нет, она, наверное, талантлива, она красива, она сложена как сказочная нимфа, но она же бросила его, прикованного к постели, сказав напоследок обидные и страшные слова. Которые он никогда не сможет забыть. И простить.
– Извини, Эмилия, но меня ждут мои гости, всего доброго.
– Костя, подожди. А может быть, нам встретиться завтра, поговорить? Я так понимаю, что ты, – она закусила губу и взглянула на Казанцева, – теперь будешь работать в Москве? Ты же не собираешься в этот твой Уссурийск, не так ли?
– Хм, да, ты права, я остаюсь работать в Москве, только не думаю, что вопрос моего трудоустройства нужно обговаривать с тобой. Ещё раз извини, но мне пора.
Константин резко повернулся и уверенно пошёл к своим гостям, заметив упрямое выражение на лице мамы. Она о чём-то пошепталась с Верой Андреевной, после чего они одновременно поднялись, приглашая на танец сидящих рядом мужчин. Казанцев подсел к столу, где его сразу же окружили приглашённые женщины, и облегчённо откинулся на спинку стула. Прошлое растаяло, будто и не было его.
***
Лилия Анатольевна сжала кулаки и с тоской проговорила:
– Если бы ты знала, Вера, что я тогда испытала. Представляешь, услышать, что твой единственный сын не нужен, потому что он останется прикованным к постели инвалидом. Но самое интересное в той ситуации было то, что я к тому времени уже переговорила с врачами, и они заверили меня, что всё не так ужасно, как показалось изначально. Да, я
