— Мне нужно что-нибудь для сына шлюхи.

Эль-Фких недовольно посмотрел на него.

— Грех! — Он воздел указательный палец и погрозил им. — Грехами я не занимаюсь.

Дрисс ничего не сказал. Эль-Фких заговорил спокойнее:

— С другой стороны, говорят, что против каждой хвори на свете есть свое снадобье. Есть дешевые лекарства, а есть лекарства, что стоят много денег. — Он умолк.

Дрисс подождал.

— И сколько же стоит это? — спросил он.

Старику не понравилось — он хотел поговорить еще. Но он ответил:

— Я назову тебе имя за пять риалов. — Он сурово посмотрел на Дрисса, наклонился и прошептал ему на ухо имя. — В переулке за лесопилкой, — вслух сказал он, — синяя лачуга из жести, а сзади растет сахарный тростник.

Дрисс заплатил и сбежал вниз по ступенькам.

Он нашел дом. В дверях стояла старуха с клетчатой скатертью на голове. Глаза ее были белыми, как молоко. Дриссу они показались глазами старой собаки.

— Ты Аниса? — спросил он.

— Заходи в дом, — велела старуха.

Внутри было совсем темно. Дрисс сказал ей, что ему нужно такое, чем разрушить власть шлюхиного сына.

— Давай десять риалов, — ответила она. — На закате принесешь еще десять. Все будет готово.

После обеда Дрисс вышел во двор. Встретил Меди и предложил ему пойти в кафе в Бени-Мидар. Они прошли по городу под жарким полуденным солнцем. Было еще рано, когда они добрались до кафе, и на циновках хватало места. Они сели в темный угол. Дрисс достал свой киф и себси, и они закурили. Когда музыканты заиграли, Меди сказал:

— Цирк вернулся! — но Дрисс не хотел говорить о джилала. Он говорил о кабране. Он много раз давал Меди трубку и смотрел, как тот, накурившись, сердится на кабрана все сильнее. Он не удивился, когда Меди воскликнул:

— Я с ним разберусь сегодня вечером!

— Нет, хойя, — сказал Дрисс. — Ты не знаешь. Он высоко поднялся. Он теперь друг всех офицеров. Они приносят ему бутылки вина.

— Спустится, — сказал Меди. — Сегодня вечером перед ужином. Во дворе. Приходи и увидишь.

Дрисс отдал ему трубку и заплатил за чай. Он оставил Меди в кафе и вышел на улицу походить взад-вперед, потому что больше сидеть не хотелось. Когда небо за горой покраснело, он отправился в переулок у лесопилки. Старуха стояла в дверях.

— Входи, — сказала она, как прежде. В комнате она дала ему бумажный пакетик. — Он должен проглотить всё.

— Она взяла деньги и дернула его за рукав: — Я тебя никогда не видела. Прощай.

Дрисс пошел к себе в комнату и послушал радио. Когда подошло время ужина, он остался в дверях и принялся наблюдать. Ему показалось, что Меди сидит в тени на другом конце двора, но уверен он не был. По двору ходило много солдат, ожидавших ужина. Вскоре где-то на лестнице раздались крики. Солдаты побежали на другую сторону двора. Дрисс выглянул из дверей, но увидел только бегущих солдат. Он обернулся к людям в комнате:

— Там что-то стряслось! — Все выбежали. Тогда с пакетиком порошка в руке он вернулся к постели кабрана и достал бутылку вина, которую тому дал один из офицеров накануне. Из нее почти не пили. Дрисс вытащил пробку, высыпал порошок, встряхнул бутылку и вставил пробку обратно. Во дворе кричали по-прежнему. Он выбежал наружу. Подойдя к толпе, он увидел, как три солдата волокут Меди по земле. Тот лягался. Кабран сидел на стене, опустив голову и поддерживая руку. Его лицо и рубашка были в крови.

Прошло почти полчаса, прежде чем кабран пришел на ужин. Его лицо было в синяках, забинтованная рука висела на перевязи. Меди порезал ее ножом в последнюю минуту, когда солдаты принялись их разнимать. Кабран был немногословен, и люди не пытались с ним заговорить. Он сидел на своей постели и ел. За едой выпил все вино в бутылке.

Той ночью кабран стонал во сне. Между гор дул сухой ветер. Он сильно шумел в дереве сафсаф за окном. Воздух ревел, листья трещали, но Дрисс все равно слышал крики кабрана. Утром взглянуть на него пришел врач. Глаза кабрана были открыты, только он не мог видеть. И рот его был открыт, только он не мог говорить. Его вынесли из комнаты, где жили солдаты, и положили куда-то в другое место. «Может, теперь власть разрушена», — думал Дрисс.

Спустя несколько дней к казармам подъехал грузовик, и Дрисс увидел, как два человека несут к нему кабрана на носилках. Лишь тогда он уверился, что душа кабрана оторвалась от тела, и власть разрушилась по-настоящему. В голове Дрисс произнес благодарственную молитву Аллаху. С другими солдатами он стоял на скале над казармами и смотрел, как грузовик, спускаясь по склону, уменьшается.

— Не повезло мне. — сказал он стоявшему рядом. — Он всегда привозил мне еду из дома.

Солдат покачал головой.

1962

перевод: Кристина Лебедева

Человек, живший в далеком городке южной страны, работал у себя в саду. Поскольку он был беден, участок его располагался на самом краю оазиса. Весь день человек копал канавы, а когда день закончился, отправился в верхний конец сада и открыл ворота, которые сдерживали воду. Вода побежала по канавам к грядкам ячменя и молодым гранатовым деревьям. Небо стало красным, и когда человек увидел, что земля его сада засияла, словно самоцветы, он сел на камень и начал на нее смотреть. Земля у него на глазах разгоралась все ярче, и он подумал: «Нет в оазисе сада прекраснее».

Огромное счастье наполнило его — он сидел в саду очень долго и вернулся домой поздно. Когда он вошел в дом, жена посмотрела на него и увидела радость в его глазах.

«Он нашел клад», — подумала она, но ничего не сказала.

Когда они лицом к лицу сели за вечернюю трапезу, человек еще вспоминал свой сад, и ему казалось, что теперь, когда он познал такое счастье, оно останется с ним навсегда. Ел он молча.

Жена тоже молчала, «Он думает о своем кладе», — сказала она себе. И рассердилась, решив, что человек не желает поделиться с нею этой тайной. На следующее утро она отправилась к одной старухе и купила у нее много трав и порошков. Она принесла их домой и несколько дней смешивала и готовила, пока не получилось нужное снадобье. И потом всякий раз за едой она подсыпала немного цёхёра мужу в пищу.

Прошло совсем немного времени, и человек занемог. Он еще ходил каждый день работать в свой сад, но часто, добравшись, оказывался так слаб, что мог только сидеть под пальмой, опираясь на ствол. В ушах у него стоял резкий звон, он не успевал следить за мыслями, что носились у него в голове. Несмотря на это, каждый вечер, когда заходило солнце, и он видел, как сад сияет красным под его лучами, он был счастлив. И когда приходил ночью домой, жена видела в его глазах все ту же радость.