Бригада Легкой кавалерии состояла из представителей самых знатных английских родов. Это было отборное формирование, восседавшее на прекрасных конях. Когда кавалеристы понеслись в бой, то представляли собой восхитительное зрелище. Но потом…

Русские выждали, пока английская кавалерия углубится в «подкову» между горами, и открыли перекрестный огонь. Русская конница, стоявшая в глубине долины, бросилась на англичан, рубя людей и лошадей. Несомненно, англичане были бы истреблены до последнего человека, не подоспей подкрепление со стороны французов. Английская кавалерия на помощь своим не пришла. Многие считали, что это было следствием вражды между Лекэном и Кардиганом. Бригада Легкой кавалерии была почти полностью уничтожена, остальные захвачены в плен. Сам лорд Кардиган остался жив, не попал в плен и вечером того страшного дня ужинал с шампанским на борту своей яхты в Балаклаве.

С тех пор выражение «атака Легкой кавалерии» стало нарицательным в английском языке, означая смелые, но заведомо обреченные действия.

Увы, Балаклавское сражение не имело стратегической важности и не помогло снять осаду Севастополя. Но 13 октября 1854 г. стало одной из черных дат в английской военной истории. Ту долину, в которой сражались кавалеристы, назвали Долиной смерти, и вплоть до начала Первой мировой войны в нее прибывали паломники из Англии, чтобы поклониться праху близких. Даже в 1945 г., приехав в Крым для участия в Ялтинской конференции, британский премьер-министр Уинстон Черчилль посетил Долину смерти, поскольку там погиб один из его предков.

Так английский язык обогатился двумя новыми выражениями, а долина между Севастополем и Балаклавой, в наши дни мирно увитая виноградными лозами, получила столь мрачное название.

24 октября 1854 г. русские войска предприняли еще одну попытку снять осаду Севастополя в бою близ селения Инкерман. Но и она закончилась провалом. Становилось очевидно, что можно потерять город, а то и весь Крымский полуостров.

Осень выдалась необычно холодной для Крыма, а солдаты – защитники города были одеты слишком легко. Поставщики амуниции и провианта в армию наживали колоссальные капиталы на некачественной военной форме и провизии. Похлебка из черных заплесневевших сухарей стала основной солдатской едой. Вместо полушубков солдаты кутались в рогожу и кули из-под сахара.

Остро не хватало и боеприпасов. Из-за недостатка пороха, бомб, ядер, гранат было сделано секретное распоряжение: на 50 выстрелов неприятеля отвечать пятью. Однажды солдаты по случаю религиозного праздника выпросили разрешение сделать «целых» 150 выстрелов.

Князь Меншиков, совершенно разуверившийся в том, что Севастополь можно отстоять, никак не пытался исправить положение дел. Зато адмирал Нахимов всем сердцем сопереживал солдатам и делал все возможное, чтобы облегчить их положение. Увы, его усилия лишь в слабой степени могли противостоять невероятно распространенному среди интендантов воровству и мошенничеству.

Одним из тех, кто в течение всей войны осуществлял поставки в русскую армию и сколотил на этом огромное состояние, был знаменитый в будущем археолог-любитель Генрих Шлиман, первооткрыватель легендарной Трои. Незадолго до войны приехав в Россию, он переделал свое имя на русский манер (назвавшись Андреем Аристовичем), женился на дочери юриста и стараниями тестя был приписан к купеческому сословию, которое тогда освобождалось от рекрутской повинности и имело особые льготы в налогообложении и организации торговли.

Крымская война стала для свежеиспеченного купца настоящим Клондайком. Благодаря связям в деловом мире, Шлиману удалось сделать свою компанию генеральным подрядчиком русской армии. Под его надзором в Крым отправляли боеприпасы – селитру, серу, порох, свинец, а также одежду и обувь: сапоги с подошвами, которые снашивались за неделю, и мундиры, ткань которых расползалась после недолгой носки. Этот бросовый товар продавался по цене товара высшего качества, что приносило невероятные барыши. О махинациях Шлимана стало известно даже императору Александру II, сменившему на троне Николая I, и, когда после очередного путешествия Шлиман подал прошение о возвращении в Россию, Александр отклонил его довольно своеобразным способом. «Пусть приезжает – повесим», – лаконично высказался царь.

Впоследствии Шлиман уехал в Грецию и Турцию и там, используя нажитый во время Крымской войны капитал, произвел раскопки древних городов и обнаружил уникальные артефакты, ныне известные как «золото Шлимана». Эти находки обессмертили его имя.

Человеком, поведавшим Александру II о чудовищных злоупотреблениях интендантов, был выдающийся врач Николай Иванович Пирогов. Профессор с 26-летнего возраста, автор первого в России анатомического атласа, изобретатель целого ряда щадящих хирургических приемов, Пирогов с самого начала обороны Севастополя отправился в осажденный город, где стал главным хирургом. Именно во время Крымской войны Пирогов ввел целый ряд новшеств, которые с тех пор прочно вошли в арсенал и военной и гражданской медицины.

Самым важным из них стал конечно же эфирный наркоз. Впервые он был применен Пироговым еще во время Кавказской войны, но Крымская стала широким полигоном для отработки его использования. Операция, во время которой пациент не чувствует боли, – это стало величайшим прорывом в медицине!

В Севастополе впервые в истории русской медицины была применена гипсовая повязка. Это значительно сократило число ампутаций, благодаря чему множество солдат не стали калеками.

Во время Крымской войны Пирогов разработал принцип сортировки раненых, который в неизменном виде применяется в военных условиях и по сей день.

К 1-й группе он отнес «отчаянные и безнадежные случаи». Таким больным обеспечивали медсестринский уход, но за лечение не брались из-за травм, несовместимых с жизнью. В Севастополе таких больных отправляли в дом горожанина Гущина, отданный под госпиталь. Если Пирогов при осмотре раненого командовал: «В Гущин дом его», то все понимали: человек обречен. Впрочем, по воспоминаниям медсестры Екатерины Михайловны Бакуниной, благодаря чистоте и надлежащему уходу за больными отдельные случаи выздоровления были и там.

Ко 2-й группе Пирогов причислял тех, чья жизнь находилась под угрозой и кому требовалась неотложная помощь. Эта помощь оказывалась в полевых условиях – там, где обнаружили нуждающегося в ней человека.

Для 3-й группы пациентов медицинская помощь могла быть отсрочена, а затем оказана в качестве подготовки к эвакуации.

К 4-й группе относили легкораненых, помощь которым оказывали лишь после того, как ее получили представители прочих категорий.

Благодаря такому администрированию время и усилия врачей использовались гораздо эффективнее, чем прежде, и спасенных жизней оказывалось больше.

Пирогов лично руководил находящимися в его распоряжении медсестрами и обучал представительниц этой новой профессии всему необходимому. Позже, под впечатлением от того, как блестяще проявили себя сестры милосердия на войне, он писал: «Женщины должны занять место в обществе, более отвечающее их человеческому достоинству и их умственным способностям» [1].