Господи, кто такой Рыжий? Собака, что ли, бойцовской породы? Если да, то мне и правда лучше сматываться, пока не поздно.

– Вам жилет возвращать потом? – спрашиваю я упавшим голосом.

– Не надо, – отвечает он и нервно озирается.

Выбирать не приходится. Я накидываю жилетку и буквально тону в ней. Надеюсь, вид у меня теперь менее развратный, но ручаться за это не могу.

– А город где? – спрашиваю я у старичка, запахнув жилет.

Он машет в сторону калитки:

– Там.

Калитка не заперта, так что уже через пару секунд я оказываюсь на улице. Свобода!

Мне даже не верится, что удалось вот так просто уйти. Я делаю глубокий вдох, а потом оглядываюсь. Улица совершенно безлюдна, но дома за узорчатыми заборами довольно респектабельные. Я быстро отбегаю от коттеджа Кузнецова метров на сто, а потом прислушиваюсь. Весело щебечут птицы, ветер шелестит листвой, но вокруг по-прежнему не души. Не у кого дорогу в город спросить.

Немного подумав, я выбираю направление самостоятельно и топаю по улочке. Моя цель – выйти к трассе, а уж там я разберусь, в какой стороне Краснодар.

Хорошо, что меня летом вот так похитили. Зимой вернуться домой было бы сложней.

Я иду, наверное, минут десять, как вдруг ровный асфальт сменяется старым и убитым, в ямах. А еще мне кажется, что впереди маячит лес – густой и мрачный. М-да, просчиталась с направлением, поддалась панике.

Вздохнув, я сворачиваю в какой-то проулок. Тут мне везет больше, я довольно быстро выхожу на широкую ровную дорогу, которая просто обязана привести меня к трассе.

Мимо меня пару раз проносятся машины, но тормозить попутку я не решаюсь. Лучше найду какую-нибудь остановку и попытаю счастье с рейсовым автобусом (авось и сжалится кто-нибудь из водителей да подвезет бесплатно).

Я прохожу несколько огромных особняков, какой-то сад, а потом замечаю вдалеке железную будку, похожую на старый остановочный комплекс. На душе у меня сразу светлеет. Я прибавляю шаг, мчу к остановке на всех парусах. Я уже вижу себя дома, в теплой ванне с бокалом валерьянки в руке – такой счастливой, расслабленной, позабывшей ужасы ночи.

И тут меня настигает знакомый черный джип, черт бы его побрал!

Джип проезжает чуть вперед. Тонированное стекло напротив пассажирского сиденья опускается, и в окне появляется счастливое лицо Кузнецова.

– Танчик, твоя предприимчивость впечатляет! – весело кричит он. – Теперь я точно уверен, что моей личной жизнью должна заняться именно ты.

– Оставьте меня в покое, – бурчу я и упрямо шагаю к остановке.

Джип снова трогается, неторопливо ползет рядом со мной. Свернуть, к сожалению, некуда, кругом одни заборы. Я пытаюсь просто делать вид, что никакого джипа поблизости нет.

– Ладно, твоя взяла! – чуть погодя орет Кузнецов. – Можешь, не переезжать ко мне, ничего страшного. И под твой график я тоже готов подстроиться, слышишь?

В шлепанец попадает какой-то камешек, мне приходится остановиться, чтобы его вытряхнуть.

– Ну, давай, Танчик, прыгай в машину, – вкрадчиво просит Кузнецов. – Я подкину тебя до дома, а по пути мы определимся с местом и временем нашей следующей встречи.

Интересно, он вообще понимает слово «нет»? Я демонстративно отворачиваюсь от машины, делаю вид, что разглядываю дома, торчащие из-за заборов.

– Танчик, ты хочешь, чтобы я на колени перед тобой встал, что ли? – начинает закипать он. – Садись в машину, не зли меня.

Я мысленно сбрасываю Кузнецова со скалы. Кем он себя возомнил – повелителем мира? Да я скорей умру, чем буду с ним работать. И дело даже не в том, как он ведет себя со мной. Он ведь и с невестами будет так же, он и их зашугает по полной программе. Разве я могу такое допустить? Нет! У меня, в конце концов, совесть есть, и она никогда не позволит мне подыскивать молоденьких дурочек зарвавшемуся тирану.

Но, елки-зеленые, как мне самой-то от него отделаться?

– Танчик, ну хватит дуться! – обиженно кричит Кузнецов. – К тому же ты уже взяла аванс. Не хорошо ведь получается, не по-людски.

– Я верну, – огрызаюсь я. – Но только часть. Половину оставлю себе в качестве компенсации за моральный ущерб от общения с вами.

– Так сейчас и поедем за авансом! – смеется он. – Садись в машину.

– Я потом курьером пришлю, – бурчу я и в этот момент как-то оступаюсь, взмахиваю руками.

Шмяк! Я растягиваюсь посреди улицы самым ужасным образом. На глаза набегают слезы: не то от боли, не то от досады на собственную неуклюжесть.

Несколько секунд я не шевелюсь, прислушиваюсь к себе. Кости вроде целы, но колени противно саднит. А еще и плечо, кажется, пострадало. Вот мне только покалечиться ко всему прочему не хватало, ага. Я сажусь, осматриваю себя: колени хорошо ободрала, прямо как в детстве, на руке наливается огромный синяк.

Дверца джипа громко хлопает, отвлекая от грустных мыслей.

– Ну ты прямо на ровном месте, – раздается надо мной ворчанье Кузнецова, а потом он ставит меня на ноги. – Совсем, что ли, под ноги не смотришь?

Я испепеляю его взглядом:

– Вообще-то это вы виноваты! Вы! Прицепились тут, нервы все вымотали. Сказала же: не хочу с вами работать, найдите себе уже другого пиарщика, их ведь полно.

Кузнецов заглядывает мне в лицо и как-то разом серьезнеет, поворачивается к машине:

– Веня, аптечку!

Я быстро вытираю слезы тыльной стороной запястья. Потом отряхиваю жилет и пижаму.

– Тань, ну куда ты собралась-то в таком виде? – укоризненно бурчит Кузнецов. – Я, между прочим, всех своих людей сейчас поднял, чтобы тебя найти. Переживал, что с тобой случится что-нибудь нехорошее. Неужели ты и правда поверила, что тебя не отвезут домой? Я же просто пошутил.

Я поднимаю на него глаза. Лицо у него не слишком раскаивающееся, но мне почему-то хочется верить его словам. И тут он добавляет:

– Нет, ну скажи, чего ты так психанула? ПМС, что ли?

На меня снова накатывает негодование, даже в ушах шумит.

– Да пошли вы со своими шуточками! – цежу я.

– Куда?

Я не успеваю придумать – к нам подваливает Веня с аптечкой. Кузнецов достает перекись и вату и, присев на корточки, протирает мое колено.

– Ай! – недовольно взвизгиваю я. – Осторожней!

Он смотрит на меня снизу вверх, совсем не нагло, участливо.

– Потерпи, еще чуть-чуть осталось.

Второе колено он обрабатывает нежней, едва касаясь кожи, а потом вдруг пробегает пальцами от колена до самого края шортиков.

– Красивые ножки, Танчик! Такие следует беречь.